На тебе.
Проницательность: 11 + 3 = 14.
Дипломатия: 1 + 3 = 4.
Жабоид взвыл и начал колошматить своими кулаками воздух вокруг меня. Получилась своеобразная мельница. Забавно. Лучше бы он такую агрессию в драках с гномами проявлял. Я качнулся вправо, зашёл ему за спину и поднял за шкирку. Он попытался извернуться и снова пнуть меня.
— Этот… как тебя… Дмитрий Анатольевич. Успокойся. Я ведь могу и по-настоящему засандалить.
Слов разума он не услышал и продолжил молотить окружающее пространство. Василиса смотрела на этот цирк с присущим в таких ситуациях женщинам равнодушием, типа, кто победит, тому я и достанусь. Я в победе не сомневался и уже видел себя в зале Дворца бракосочетания, но жабоид с моим виденьем не соглашался. Он взялся искрить пальцами, выкрикивать какие-то дикие заклинания. Ни одно из них, конечно, не сработало, но меня несколько раз шандарахнуло током. Это уже слишком. Я поднёс Дмитрия Анатольевича к камину и сунул его головой в топку. Вернувшийся в библиотеку дворецкий охнул, я понял, что переборщил и вытащил Дмитрия Анатольевича обратно, чуть-чуть только волосики на чёлке обуглились и щёчки в саже испачкались.
— Ну всё, кобеляки, разбежались, — скомандовала Василиса. — Наблюдать за вашей вознёй интересно, но времени на это нет. С тобой, — она посмотрела на меня, — договорились.
— Ага, — кивнул я.
— Ты, — это уже жабоиду, — иди умойся.
— Да я!.. — Дмитрий Анатольевич по-прежнему сохранял боевой дух и жаждал продолжить схватку.
Василиса щёлкнула, жабоид обмяк, двое лакеев унесли его в ванную.
— Принёс? — обратилась Василиса к дворецкому.
Тот развёл руками.
— Ничего, увы-с, нет.
— Как ничего нет? — взволновался я. — Обрез под подушкой лежал, а Горбунок по коридорам шляется.
— Под подушкой пусто.
— Да не может такого быть…
Василиса подняла руку, останавливая меня.
— А Фархунд ещё не вернулся?
Дворецкий отрицательно покачал головой.
— Откуда не вернулся? — спросил я.
— Ты сам когда его видел в последний раз? — вопросом на вопрос ответила Василиса.
— Вчера. Вечером. Когда разошлись. Он зашёл ко мне в комнату и…
— И?
— И сказал, чтобы я не отдавал тебе артефакты. Ты захочешь отнять их… И ты захотела…
Я растерялся и расстроился одновременно. В голову полезли чёрные мысли, но я погнал их прочь и попробовал вновь призвать Горбунка. Горбунок, милый, приди, приди… Обычно он сразу появляется, когда я его зову или просто вспоминаю, а сейчас до меня долетели какие-то рваные отголоски то ли мыслей, то ли крика.
— У меня плохие предчувствия, — признался я.
— У меня такие предчувствия с той минуты как тебя увидала, — съязвила Василиса. — Великий Боян, не хотела же тебя брать. Не готов ты.
Пришла тётка Кострома, оценила наши кислые физиономии и спросила от порога:
— Где Жабин с Фархундом?
— Дмитрий Анатольевич в ванной, — ответил я.
— Фархунд в бегах, — ответила Василиса.
Других пояснений не потребовалось. Кострома помрачнела и поменяла лик. Наконец-то мне довелось лицезреть навку наяву. До этого момента я думал, что ничего страшнее упыря не увижу. Отнюдь! Тётка Кострома переплюнула Баюна по всем показателям: лицо округлилось и приобрело зеленовато-мучную окраску, рот раздался вширь, губы сузились и стали видны тонкие острые зубы; нос провалился, остались только две дырочки на поверхности; глаза выползли на лоб, зрачки превратились в вертикальные полосы. Жуть… Я почувствовал дрожь в пальцах и огромное желание взять что-нибудь тяжёлое, а ещё лучше свой обрез и зарядить дуплетом в это… Господи, я даже не знаю, как это назвать!
Навка сбросила личину и снова стала просто злобной старушкой Костромой. Она подошла к Василисе, обняла её за плечи.
— Не отчаивайся, девочка моя, найдём мы этого бегунца, вернём артефакты.
Как же, вернём… Ах, Фархунд, ах, друг. Чаем поил, советы давал, а сам мысли чёрные в голове прятал. Как же мне не везёт, как не везёт. Что ни друг, то враг. Где ты, правда земная?
Из ванной вернулся жабоид, злой и мокрый. Сел подальше от меня, набычился. Василиса спросила, как он себя чувствует, — отвернулся, промолчал. Маленький обидчивый лешачёнок. Как же сильно надо любить женщину, с которой у тебя изначально ничего быть не может, но продолжать её любить.