- Это и есть Куриный околоток? - спросил я.
Жабоид кивнул.
- Где приземлимся?
- Давай подальше, возле реки. Гостей в этих краях не жалуют, и встречают весьма неприветливо. Не будем испытывать судьбу.
- Ну, тогда возле реки, - констатировал я. - Горбунок, сможешь?
- Хх-а, - презрительно чихнул двигатель.
Горбунок спустился по спирали и резко сбросил скорость, от чего у меня, да и у жабоида, думаю, тоже, завтрак едва не выбрался наружу. Но Горбунка это не волновало. Он завис над речкой, часто-часто замахал крыльями, как идущий на посадку пеликан, а потом ткнулся колёсами в лёд, прокатился метров десять и замер, и уже в следующее мгновение мы с жабоидом оказались выброшенными на свежий воздух, а Горбунок смотрел на нас и вилял хвостиком.
Глава восьмая, о крепкой дружбе и крестьянской смекалке
Я поднялся. Хорошо, что лёд оказался крепким, а то барахтаться нам в воде, и не ясно, выбрались бы мы или нет. Я погрозил Горбунку пальцем - не делай так больше. Он опустил мордашку и заскулил виновато. Я взял его на руки, погладил: ладно, ладно, не плачь, ты всё равно молодец. А между тем подумал: держу на руках собаку, которая на самом деле лошадь, но только что была самолётом. Боже мой, куда я попал?
Ну да чего уж теперь. Мы выбрались на берег и, пренебрегая дорогой, полезли по сугробам через лес в сторону деревеньки. Снег набился в ботинки, стало холодно и мерзко. Я предложил превратить Горбунка в снегоход или в самодвижущиеся сани - в каком-то старом фильме я видел такие - но жабоид сказал, что этим мы привлечём к себе лишнее внимание, а нам нужно оставаться незаметными. Сам Дмитрий Анатольевич старательно изображал из себя разведчика: шёл пригибаясь и прячась за деревьями, хотя с его ростом делать это было совсем не обязательно. В отличие от него, я шёл прямо. Плевал я на разведку и на то, что меня кто-то заметит. Ересь какая-то. Ничего не имею против, когда подобными вещами занимаются профессионалы или дети, и у тех, и у других есть к этому процессу определённый интерес. Но мы-то? Два взрослых мужика... Разведчики, мать его кикимору.
Пребывая в расстроенном настроении, я едва не уткнулся в толстяка на лыжах. Он вышел из-за кустов: синюшная морда, мешки под глазами, обвислые усы зелёного цвета. Если бы он просто лежал, я бы решил - утопленник, благо речка рядом и не важно, что покрыта льдом. А так... Стиляга?
Рука привычно потянулась к обрезу. Не знаю, насколько этот синий дядечка опасен, да и опасен ли вообще, но лучше грохнуть его сразу, чтоб душа не беспокоилась. Жабоид успел схватить меня за локоть, и показал взглядом, чтоб я глупостей не творил.
Толстяк некоторое время молча разглядывал нас, причём делал это откровенно, нагло, словно мы его собственность, с которой он ещё не решил как поступить: то ли продать, то ли выкинуть, то ли на комод поставить. Все эти сомнения легко читались в его мимике - в движениях губ, глаз, щёк и даже в подрагивании усов.
- Чё уставились, недоноски? - совершенно недоброжелательным тоном произнёс он. - Здороваться мамки с папками не научили?
Жабоид поклонился.
- Премногого вам здоровья, уважаемый старейшина.
Я сразу подумал: если Дмитрий Анатольевич кланяется, значит, это мирянин. Да ещё какой-то старейшина. Надо тоже поклониться - и поклонился.
- То-то же. А то глядите, я и по-иному могу. Знаешь, небось, кто я такой?
Вопрос адресовался жабоиду.
- Как не знать, уважаемый старейшина? Вас каждый знает.
- То-то же, - хмыкнул толстяк. - Со мной не балуй. Чего шляетесь тут, бездари неразумные?
- Да вот, - неопределённо повёл рукой жабоид, - гуляем. Любуемся, так сказать, окрестностями.
- По сугробам и в стужу? Однако непонятное любование у вас получается. Худое чего мыслите?
- Кто ж против вас худое мыслить будет? Мы себе не враги.
- Против меня может и нет, а против иного кого, так в самый раз. А ну признавайтесь в злодействах, покуда не осерчал я!
Последнюю фразу он сопроводил потрясанием кулаков, и жабоид втянул голову в плечи. Испугался. Или сделал вид, что испугался.
- Что вы, уважаемый старейшина, не стоит так волноваться. Мы деда Лаюна гости. Внуки мы его.
- Внуки? Один новик, другой леший... Ты кому узоры плетёшь, внук недоделанный? Рожа у тебя такая же ехидная, как у Мотьки Жабиной из Бабьей лужи. Ты, случаем, не сынок ейный будешь?
Жабоид вздохнул.
- Ничего-то от вас не скроешь.
- И правильно, не скрывай. А не то я мамке твой скажу, яко ты со старейшиной разговариваешь. То-то она тебе всыплет. Лжец. У Лаюна внуков отродясь не бывало, - и заиграл желваками. - Поди, выпытать у него чего хотите? Так? О кладе каком?
Мы молчали.
- Ладно, - старейшина сменил гнев на милость, - ступайте за мной.
Он развернулся и покатил на своих лыжах в сторону деревеньки.
- Что за мужик? - полушёпотом спросил я.
- Водянкин.
- Кто?
- Водяной. Главный над всеми водяными. Глава рода. Старейшина. Как тебе ещё объяснить?
- Теперь понятно.