- Горбуночек, милый мой, - позвал я, - собачка моя хорошая, помоги мне.
Визг по ту сторону хлева стал радостней, по брёвнам заскребли когти.
- Надо ямку выкопать, Горбуночек, - начал объяснять я артефакту. - Подкоп надо сделать. Понимаешь?
- Лапками земельку рой, лапками! - пришёл мне на помощь жабоид.
Визг сменился сосредоточенным урчанием, как будто Горбунок и в самом деле рыл подкоп. Но в образе собаки у него это вряд ли получится быстро, особенно учитывая, что земля смёрзлась и стала твёрже камня.
- В крысу превращайся, Горбунок.
Спустя несколько минут я услышал шуршание осыпающейся земли и шелест соломы, а ещё через минуту ко мне на колени прыгнуло нечто-то холодное и мерзкое. Ядовитым блеском мигнули глазки-пуговички, раздался довольный писк. Превратился-таки. С детства не люблю крыс, брезгую, но сейчас не тот случай, чтобы вспоминать детские страхи.
- Скотч перегрызай, Горбуночек.
Крыса взобралась ко мне на плечо, перепрыгнула на спинку стула и впилась зубами в скотч. Путы ослабли, плечи распрямились. Как хорошо снова чувствовать себя свободным; сразу полегчало, вернулись силы, отступила головная боль. Сейчас бы ещё стакан конька и дольку лимона, и можно идти совершать подвиги.
Пока я предавался мечтам о выпивке, Горбунок освободил жабоида. Дмитрий Анатольевич зажёг свет, и от брызнувших в стороны голубоватых волн я зажмурился, а когда вновь открыл глаза, увидел корову, ту самую, к которой хотел прислониться головой. Честно говоря, это была не совсем корова, это был козёл - с длинной бородой и одним обломанным рогом. Он монотонно двигал нижней челюстью, пережёвывая сено, и инфантильно вздыхал. Хорошо, что я к нему не прислонился.
- Идём, - подтолкнул меня к выходу жабоид. Куда только делись его горестный вид и тихий голос. Теперь он был полон решимости и благородной мести. - Удивим дедушку Лаюна своим внезапным освобождением.
Но дедушка не удивился. Если уж мне довелось отметить его внешнее сходство с Дмитрием Анатольевичем, то, как оказалось, внутренне они тоже почти не отличались. Дедушка испугался. Когда мы вторично ворвались в горницу, он ел блины и смотрел телевизор. На наши приветственные улыбки он ответил протяжным "ох-х-х-х", и даже не попытался схватить кухонный нож для самообороны, а просто поднял руки вверх.
В первую очередь я спросил:
- Где мой обрез?
Он не ответил, и я, не делая скидку на возраст, влепил ему подзатыльник. Подействовало. Дед перестал охать и забалаболил, тыкая пальцем в угол.
- В комоде, в верхнем ящичке. Будьте любезны убедиться, что с ним ничего не случилось. Я протёр его и почистил внутри ёршиком. Бить больше не будете?
Я выдвинул ящик. Обрез лежал поверх постельного белья и действительно казался чище, чем был.
- Пояс где?
Дед кивнул на вешалку возле входной двери. Ага, вижу. Вооружившись и опоясавшись, я почувствовал себя более уверенным. Жабоид тем временем подсел к столу, скатал блин в рулончик и макнул в сметану. Горбунок отошёл к порогу и лёг, вытянувшись во всю длину. Устал, бедный.
- Что, дедуля, встрял? - набитым ртом прошамкал жабоид.
- Ты о чём сынок? - дед Лаюн опустил руки и, убедившись, что ведём мы себя более-менее мирно, возобновил трапезу. Горка блинов начала таять.
- Ну как же, напал на посланцев Собора Первых, подверг угрозе их жизни.
- Посланцев Собора Первых? - ухмыльнулся дед. - Окстись, милый. Нечто я тебя не знаю? Вот его, - он кивнул на меня, - впервые вижу, а ты как был прохиндей Димка Жабин из Бабьей лужи, так Димкой Жабиным прохиндеем и остался. И мамку твою, голошлёпку сопливую, помню, она морковь с моего огорода таскала.
Да, они в самом деле стоили друг друга, не удивлюсь, если окажется, что дед Лаюн тоже из леших.
Я подсел к столу, взял блин. Рядом с блинницей стояли плошки со сметаной, с маслом, с земляничным вареньем. Я долго метался глазами между ними, выбирая, во что окунуть блин, наконец, выбрал варенье.
- И что с того, что прохиндей? - Дмитрий Анатольевич скатал очередной блин. - По-твоему, прохиндеи не могут быть посланцами?
- Могут. Но только знаешь куда?
Жабоид подавился и закашлялся, а я едва сдержал смех. Молодец, дедок, понятно теперь, за что его Лаюном прозывают.
- Осторожней со словами, уважаемый, - прокашлявшись, сказал жабоид. - Если ты ещё не понял, Ядвига Златозаровна лично - лично, понимаешь? - одарила моего напарника этим обрезом. А ты пытался его украсть.
- И что?
- Ядвиге Златозаровне это не понравится.
- Ох, плевал я на твою Златозаровну с Кудыкиной горы.
Он сказал это просто, без эмоций, а значит, ему действительно было плевать на бабушку Ягу.
- Расплевался, - жабоид подвинул к себе сметану и принялся наворачивать её ложкой. - Это ты смелый такой, пока в околотке своём киснешь, а как выберешься - тут я на тебя погляжу.
- А с чего мне выбираться? Мне в том надобности нет.
Разговор не клеился. На все аргументы жабоида дед Лаюн отвечал своими аргументами. Сейчас они походили на дуэлянтов, тыкающих друг в друга шпагами. Но выпады были вялые, потому что каждый заранее знал, какой удар нанесёт соперник и как его парировать. Слишком уж умным оказался дедок. То ли дело был Верлиока, два слова - и до свиданья. Здесь слова не действовали.