— Плохой Билли отправился туда во время войны. Там были деньги. Нет, не мошенники. Слишком умны, чтобы их в чем-то уличить, работают в рамках закона. Жадные, грубые люди. На целую тысячу подобных ему ни у одного не найдется и крупицы совести.
— Нортроп? — Это была следующая фамилия.
— Ничего мне не говорит, — ответил Кендрик. — Владения большие?
— По максимуму.
— Собственность компании?
— Нет, это компания частная. Дочерняя. Все умело запрятано.
Кендрик пришел в раздражение, стал щуриться.
— Знаешь, это возраст. Человек забывает имена. Может он быть американцем? В те времена появилось большое количество американцев. Всюду. В животноводстве, полеводстве, металлургии...
— Вы это не одобряете? Том Прайс тоже американец. Том Прайс — основатель горнорудной промышленности.
— И конечно, народный благодетель. Я не люблю их культуру, гитары, ужасный английский, на котором они говорят. Похоже на смесь слащавых лирических песен и обдуманно затемненных финансовых актов. Твой человек, возможно, американец.
— И наконец последний. Экзотическое прозвище. Они зовутся «Рог и копыто. Пастушеская Скотоводческая».
Том Кендрик улыбнулся:
— Я был не уверен в Нортропе, а «Рог и копыто» я знаю. Мясо для гамбургеров американским тинэйджерам. (Готов отдать несколько долларов, чтобы только услышать, как Том Кендрик произносит слово «тинэйджеры».) Мясо для людей с испорченным вкусом.
— Кажется, вы не слишком-то жалуете американцев.
— Они искусные фермеры, всегда вкладывают деньги в воду и удобрения, даже пасут свои стада с вертолетов. Однажды я разговаривал с преподавательницей младшего класса, у нее был ученик, который мог на память сказать, за какую цену и в какой день что-то было продано, но он не мог правильно ответить, сколько будет пятью пять. Джон, я нахожу отдельных американцев наиприятнейшими людьми, но мир, который они создали, умственно неуравновешен.
— И что насчет компании «Рог и копыто»?
— Огромнейшая компания, со всем отсюда вытекающим.
Кендрик, улыбаясь, откинулся назад.
— Ты думаешь, Джон Клоуз, что я скис и стал похож на вчерашнее молоко, оставленное на солнце? Просто, понимаешь, мое поколение хоть и мельком — именно мельком, — но видело лучший мир, лучший. Представь себе это. Представь, что ты хочешь набрать дюжину бесчестных, агрессивных, морально неустойчивых людей, людей, которые готовы сделать все что угодно, лишь бы только стать богаче. Людей, подобных Плохому Билли Никсону, который из-за мизерного долга безо всяких колебаний и угрызений совести выгонял из домов вдов с детьми. Где бы ты сейчас набрал дюжину подобных людей? В тюрьмах? Нет, потому что средний заключенный — человек не слишком умный. Ну, нашел бы ты там одного. Стал бы ты искать среди школьных учителей? Нет. Ты будешь искать — и должен там искать — среди членов правлений корпораций, потому что именно туда идут подобные люди. Подумай об этом, пока будешь сидеть за рулем.
— Я поеду на такси. Вы позволите, я позвоню?
Пока я ожидал машину, мы продолжали нашу дружескую беседу.
— Куда девался тот, лучший, мир?
Кендрик с некоторым удивлением посмотрел на меня.
— Это началось, наверное, сразу же после Второй мировой войны, естественно. Некоторое время все выглядело так, будто мир идет вперед, к лучшему, но потом взыграла людская жадность, особенно среди юристов.
Поддавшись внезапному импульсу, я спросил, не знает ли он о Мэри Эллен Эммет, ставшей потом Стринджер, потом Грин.
— Конечно слышал, — ответил Том Кендрик. — Женщина, выигравшая Стринджер Стейшн, так?
— Стейшн выиграл ее муж. Он умер, а она вышла потом замуж за человека по фамилии Грин. Она прожила шестьдесят с лишним лет на границе Кимберли.
— Грин, — нахмурился он.
— Джон Джозеф. Она называла его Джака.
Несколько минут он раздумывал, потом покачал головой.
Кендрик интересный, удивительный собеседник. И всегда был таким. Подгоняет вас своими рассуждениями и заставляет усомниться в собственных.
Спустя чуть больше часа я уже вернулся в Дейвсвилл. Джейн сидела на веранде, уютно устроившись в шезлонге. Рядом с ней стояло охотничье ружье Боба. Я нарочно тихо стал подкрадываться к ней. Мне оставалось до нее дойти ярдов десять, когда Джейн почувствовала мое приближение, мгновенно схватила ружье и, передернув затвор, направила на меня его дуло.
— Ты умеешь стрелять? Это ведь охотничье ружье.
— Практиковалась.
— Стреляла? Здесь?
— В обращении с ним. От выстрелов всегда слишком много шума, не так ли?
— Верно, — сказал я и поведал ей об оценках Тома Кендрика соседей по ферме.
— Мне кажется, — заметила Джейн, — Плохой Билли Никсон — наш человек. Или его сын. Плохой Билли Второй. Или Нортроп... Что же мы будем делать дальше, мистер Главный Советник?
— Немного подумаем.
Джейн улыбнулась:
— Не знаю, удивит ли тебя, если я скажу, что хочу что-нибудь делать!Уже достаточно насиделась на заднице без движения. Тебе хорошо. Это твоя чертова страна, и ты знаешь, как все тут происходит. А я не знаю, поэтому каждый раз должна спрашивать.
— Что вам хотелось бы сделать, капитан?
— Поймать этих свиней, которые отвезли нас в пустыню и бросили там.
— Мне тоже этого хочется. Есть какие-нибудь идеи?
— Я могу стать наживкой.
— Продолжай.
— Как называется этот парк в Перте, где есть ресторан?
— Кингс-парк.
— Королева посетила его тридцать с лишним лет назад, — фыркнула Джейн. — Так вот, мы дадим в газете объявление, где будет сказано, что Джейн Стратт приглашает возможных покупателей встретиться с ней возле... Как называется это дерево?
— Какое?
— Огромное.
— Эвкалипт.
— Они могут встретиться с ней возле огромного эвкалипта и предложить свои цены. Ну как?
— Соберется весьма подозрительная компания.
— На это я и надеюсь.
— Я не о том. Все проститутки и сутенеры в Западной Австралии ежедневно публикуются в колонке личных объявлений.
— Рискну, — сделав гримаску, сказала Джейн. — Ты будешь там и защитишь меня.
Глава 10
«СТРИНДЖЕР: Д. Стратт готова обсудить будущее с интересными партнерами. Пятница, 13.30, эвкалипт, Кингс-парк».
Мы составили текст объявления как можно туманнее, даже не указали, что Стринджер — это животноводческая ферма. Случайным идиотам, перечитывающим частные объявления в поисках божественных знаний, эти слова ни о чем не скажут. Не указано, кто такая Джейн и в чем суть дела, нет номера телефона. Просто пятница, 13.30. В любую пятницу во время ленча в Кинге-парке бывает огромное количество людей.
Объявление должно выйти в среду. Конечно, нет гарантии, что те, для кого это предназначается, заметят его.
У нас было в запасе два свободных дня, и мы решили до пятницы ничего не делать, только отдыхать, и отправились в туристическую поездку. Я показал Джейн шестидесятиметровый эвкалипт в Пембертоне, на который, если хватит безумия, вы можете взобраться, пользуясь деревянными перекладинами, прикрепленными к стволу. Пока мы смотрели на дерево, двое юных лунатиков уже залезли довольно высоко, красуясь перед своими подружками, которые с интересом смотрели на это мазохистское восхождение.
— Ты тоже полезешь? — спросила Джейн.
— Нет, с меня хватит, — ответил я и показал ей место, откуда однажды свалился, когда брал приступом это дерево. Мне было около восемнадцати, и на молодую леди, бывшую со мной, своей безумной смелостью я не произвел должного впечатления.
Мы наблюдали за двумя девушками, которые то хихикали, то от страха приоткрывали рты, когда мне вдруг пришла в голову одна идея.
— Представь себе, что ты должна описать свою внешность, — сказал я.
— Зачем?
— Просто так, сделай это.
— Ну, — Джейн недоуменно пожала плечами, — рост пять футов и семь с половиной дюймов, вес восемь стоунов[10], каштановые волосы, светло-карие глаза. Возле правого уголка рта родинка, на левом колене — шрам, результат игры в хоккей.