— Почти все это они знают, — сказал я. — Они уже тебя видели. Надо изменить твою внешность. Ты окажешься слишком уязвимой в Кинге-парке.
— Ты сказал, что будут толпы народа.
— Да, но все-таки посмотри на этих двух девушек.
На них были белые шорты и яркие тенниски, большие солнцезащитные очки с цветными стеклами, на ногах — пляжные босоножки на ремешках. Обе блондинки, натуральные или крашеные.
— Таких в парке будет множество.
— Я не подросток.
— Конечно, ты не подросток, но в шортах будешь казаться вдвое моложе.
С трудом, но мне удалось ее убедить, и она согласилась. Мы отправились в Банбери, чтобы перекрасить ее волосы, купить шорты и тенниску. Пляжные босоножки Джейн надеть отказалась, потому что ремешки соскальзывали с ног. Была куплена и бейсбольная кепка. В «Оптике» на Биг-стрит Джейн приобрела шикарные солнцезащитные очки из розового пластика. Таким образом она перестала быть капитаном Стратт в хорошо отутюженных, сшитых на заказ костюмах. Естественно, Джейн хмурилась, разглядывая себя в зеркале, слегка смущаясь, но со стороны выглядела не более чем двадцатилетней и казалась привлекательной австралийкой, а не явной англичанкой. Ну а мне пришлось нелегко. Я перерыл весь гардероб Боба и отыскал шляпу с огромными полями, потом старые холщовые шорты, должно быть, принадлежащие его внуку, и джемпер с дыркой. Но даже в солнечных очках я все еще оставался похожим на самого себя. Поэтому Джейн перекрасила мне волосы в темно-каштановый цвет.
В пятницу мы припарковали машину в Мандерече и поехали в Перт на автобусе, всю дорогу думая о том, кто окажется в числе наших покупателей. Добрые соседи или их уполномоченные? Похитители или их представители? Большое количество жителей штата, для которых слово «Стринджер» не является загадкой, не явились бы туда: слишком значительно расстояние и затраты на дорогу.
Мы продумали, насколько смогли, все, до мелочей. Половина второго пятницы — хорошее время. В Кинге-парке в эти часы бывают разные люди: те, что уже завершили рабочую неделю, те, что поздно ходят на ленч, любители пикников, туристы, загорающие. Все они проходят по авеню Памяти, толпятся возле ресторана, бистро и автомобильной стоянки. Возле большого дерева будет тише, но при желании мы всегда сможем смешаться с толпой. С другой стороны, так же может сделать и кто-то еще. Если что-то окажется не так, мы надеялись на большое количество людей вокруг. Когда же это произошло...
Приехав на пять минут раньше назначенного времени, мы с Джейн курсировали на такси по авеню и посматривали, что делается около дерева. Там были только дети, разглядывающие надпись и трогающие массивный ствол. И никого больше. Проехав чуть вперед, мы развернулись и двинулись обратно. Наше такси было металлического голубого цвета, похожее на множество других, с затемненными стеклами. По-прежнему не появилось ни одного человека, который бы стоял и явно ожидал кого-то. Мы сделали новый круг, потом еще один. Проехав четвертый раз, снова никого не увидели. На часах было 13.42.
— Стоп, — сказал я.
Расплатившись с водителем, мы прошли назад к ресторану, обошли его, потом мимо стоянки, направляясь к дереву, и там остановились. Мне об этом эвкалипте все уже известно: вес, рост, дата посадки, поэтому, пока Джейн читала табличку, я огляделся по сторонам. Какой-то человек в бежевом костюме стоял в глубокой тени под исландской сосной, спокойно разглядывая нас. Ясно, что из такси мы не могли его заметить. Встретившись со мной взглядом, он пошел по направлению к нам. Приблизившись, человек спросил:
— Стринджер?
— Кто вы? — поинтересовался я.
— Сосед. Вообще-то я представитель соседа, Джорджа Севери. Он собирался приехать сам, но ему срочно пришлось вылететь в Канберру. Почему все обставлено столь таинственно?
Я назвал себя и сказал:
— Есть проблемы. Я интересуюсь ценами.
Он ответил, что цену можно обговорить.
Повернув голову, я заметил еще одного человека, приближающегося к нам со стороны дороги, явно американца. Он говорил низким голосом, который, кажется, многие из них отрабатывают специально.
— Кто эта леди?
— Она мой клерк, — ответил я.
Американец назвался Бредом Доланом из довольно известной, как он сказал, компании «Рог и копыто» в Кимберли и спросил, что я собираюсь обсудить.
— Цены, — пояснил я.
— Нет нужды затягивать деловой разговор, — сказал он. — Берете количество гектаров и умножаете на...
— Джон! — раздался позади меня бодрый женский голос, который я сразу узнал. Мария Н. Брайт, сияющая как луна, свежая как бутон, стоящая на две ступени выше меня в фирме «Макдональд и Слаутер».
— Мария! — обернувшись, воскликнул я, за несколько лет так и не узнавший, как она любит, чтобы ее называли. Я всегда говорил Мэри, тогда как другие произносили ее имя на разные лады, но она никогда никого не поправляла. И, видя в этом ее личную тайну, я никогда не спрашивал. — Кого ты представляешь?
Мария одарила меня своей ослепительной улыбкой.
— Фирму. Партнеров.
— Дайте мне свою карточку, — попросил в нетерпении Долан, — и скажите, когда мы сможем все обсудить.
Для этой цели у меня были с собой карточки, поэтому я протянул одну Долану, другую — представителю Севери, который так и не назвал своего имени. Он и сейчас не сделал этого, просто взял визитную карточку, пробормотав «До свидания», повернулся и ушел. Я наблюдал за ним, пока он уходил, потом осмотрелся по сторонам в надежде увидеть других читателей нашего объявления, но никого не было.
Мария тем временем очаровывала Джейн. Она, как всегда, была одета во все хрустящее и чистейшее: знаете, туфли-часы-сумка-и-подобранная-в-тон-всему-шляпа. Шляпа, которую вы больше ни у кого не увидите, которых не так уж и много. Как, впрочем, не так много и таких, как сама Мария. Еще в ранней молодости она поняла, что закон — это путь наверх, и начала подниматься. Теперь же у нее появились и планы, связанные с политикой.
Кстати, Мария близкий друг и компаньон мистера Дикси Макераса, занимающегося недвижимостью и строительством, обладающего миллионами, которых у него больше, чем у меня носков, и живет она вместе с ним в современном дворце на улице миллионеров. Это, должно быть, похоже на жизнь в львиной клетке, но у каждого свои вкусы.
— Я одна из партнеров Джона, — говорила она между тем Джейн. — Мы будем волноваться за него, если он потеряется в лесу. — Мария говорила изречениями, к тому же полными эмоций. — Вы, должно быть, наследница, ведь вы явно не его клерк.
Джейн кивнула, проговорив «Здравствуйте», протянула руку, которую Мария очень изящно пожала своей обтянутой кружевной перчаткой рукой, едва коснувшись своими пальцами, будто опасаясь, что их случайно сломают.
— И мы ни разу не видели его за эти дни, — продолжала Мария.
— Возможно, в этом моя вина, — заступилась за меня Джейн. — Он помогает мне.
— Ну что ж, — неопределенно сказала Мария и обернулась ко мне: — Джон, позвони в офис.
— Хорошо.
— Иди, — улыбнулась Мария. — Позвони сейчас. Мы пока поболтаем.
Я направился к телефону, находящемуся в ресторане, набрал номер. Шарлин сообщила, что мне пришло письмо из Англии.
— Что я должна с ним сделать?
— Я сам заберу его.
— Ой, мистер Клоуз?
Австралийки имеют тенденцию заканчивать каждую фразу более сильной интонацией. Такая манера речи даже выражение «светит солнце» превращала в вопрос. Но у Шарлин действительно был ко мне вопрос. У нее часто возникали вопросы, обычно они касались холостых мужчин.
— Вы знаете Ричи Франклина?
— Я знаком с его братом.
— Ричи красивый?
— Вы хотели бы делить своего мужа с игрой в гольф, Шарлин?
— Он один из таких?
— Четыре брата, — сказал я, — и каждый — заядлый игрок в гольф. Сорок четыре лунки в субботу и воскресенье. В рабочие дни — в девять утра, еще до завтрака, и в шесть вечера. Я удивлюсь, если вы вообще его сможете увидеть.