— Тому есть две причины, — ответила она. — Здесь куча работы, а во-вторых, я хочу сохранить свой отпуск. Вы сейчас звоните мне из Перта?
— Нет, из Харрогейта. Почти местный звонок. Вечером я буду в Лондоне. А для чего вы бережете свой отпуск?
— Для Австралии, конечно, — засмеялась Джейн. — И жду ваших рекомендаций.
Во время моею отсутствия к Перте наверняка дела не стояли на месте. И если Банбери настаивал, чтобы Джейн Стратт продала ферму, значит, в ее правах на владение наследством не было уже никаких сомнений.
— Как вы теперь ходите? — поинтересовался я.
— Можете за меня не волноваться. Боль бывает только при перегрузках.
— Чтобы решиться на поездку, вы должны быть уверены в своем здоровье. Завтра в Лондоне вы не откажетесь со мной пообедать? Солдатам не полагается рапортовать и спрашивать позволения?
— У меня автоматическое разрешение. К тому же сегодня пятница, а завтра суббота. В какой лондонской гостинице вы остановились?
— Место называется Селфридж.
— Там есть магазин. Отлично. Я куплю там себе туфли.
— Здесь не продают таких ботинок, которые подойдут для Австралии.
— Ботинки я куплю себе в Перте. А сегодня мне нужны туфельки к новому голубому платью.
Глава 3
За обедом я сказал Джейн о предложении Банбери. Она покачала головой:
— Ни за что в жизни, коббер[3].
Я объяснил, что это слово редко употребляется в нынешней Австралии, не чаще, чем пробковый шлем.
— Сколько мне предлагают за ферму? — поинтересовалась Джейн.
— не знаю, — честно признался я. Джейн подняла на меня глаза:
— Интересное предложение.
— По-моему, о цене где-то упоминалось, я пока всего лишь сообщил вам, что такое предложение сделано.
— Полагаю, цена должна быть немаленькой, — заметила Джейн.
— Может быть.
— Почему только может быть?
Я подумал, как бы разъярился Банбери от слов, которые я собираюсь сказать.
— Вероятно, какой-то ловкий пройдоха сделал это предложение в надежде, что наивная английская леди скажет: «Милые денежки», — и ухватится за него.
— Но разве вы не помогли бы мне?
— Я лично, или вы имеете в виду адвокатов?
— Вы прекрасно меня поняли.
— Капитан, не слишком-то далеко заходите в своих мечтах об этой ферме, — спокойно ответил я. — Стринджер Стейшн — это, конечно, звучит весьма романтично, но в действительности это проклятый тяжёлый труд и убийственный для европейцев климат, даже проживающих в Австралии в третьем поколении. Если вы хотите оставить себе ферму, нужно найти крепкого парня, который помогал бы вам.
— Почему парня?
— Как хотите, — пожал я плечами. — Можете собрать целый коллектив феминисток, только не удивляйтесь, когда разоритесь.
— Вы уже решили, что я феминистка? — улыбнулась Джейн.
— Вы производите именно такое впечатление.
— Я часто ссорюсь с людьми, подобными вам...
— Вы хотите сказать — с мужчинами, подобными мне? — прервал я ее.
— Совершенно верно. Я слишком хорошо знаю ваше мнение на этот счет, Джон Клоуз! «Какой из вас инженер, дорогуша, вы же обломаете свои коготки! Зачем вам в армию, милая, это не для девушки! Слушайте, когда вам говорят! Вы собираетесь в Австралию? Там не место женщине...» Я, конечно, не феминистка, но если у меня есть силы и желание, почему бы и не взяться за какое-то дело?
— Хочу предупредить: вам не понравится в Австралии.
— Почему?
— Потому что однажды, попав там на какую-нибудь вечеринку, вы обнаружите, что в одном углу комнаты сидит хозяин со своими приятелями, а все женщины — в другом.
Джейн с улыбкой покачала головой:
— Они даже вместе не могут быть столь ужасными, как вы!
— Вот увидите, я из самых интеллигентных к воспитанных.
На следующий день я вернулся в Перт.
Джейн прилетела три недели спустя рейсом британской авиалинии, проходящей через Гонконг.
Аэропорт Перта, полдень, солнце стояло над головой, я отбрасывал тень на два дюйма шире моей ноги. На площади толпы народа. Австралийцы, особенно новые австралийцы, бурно приветствовали прибывающих. Одним рейсом прилетает около четырехсот пассажиров, каждого встречают как минимум четыре человека. Таким образом, собралось довольно много народа, и я с неохотой присоединился к ним. Моя голова все еще была занята перевариванием последних указаний Банбери.
— Заставьее продать, — ворчливо приказывал он.
— Она не хочет. Так и сказала. Дело в том, что мисс Стратт пришла в голову мысль самой управлять фермой.
— Она не сможет. Ей не позволят.
— Кто?
— Коренные австралийцы, дурак чертов! Дни англичан подходят здесь к концу.
— Кстати, кто сделал предложение о продаже?
— "Кардж и К°" из Аделаиды.
— Сколько?
Банбери подошел ко мне вплотную и показал зубы — это было какое-то жалкое подобие улыбки.
— Достаточно.
— Почему закрутилась эта игра?
— Ее здесь не хотят, ей не позволят. Это все. Тебе понятно?
— Что ж, вполне ясно даже мне.
— Пусть она почувствует себя здесь неуютно. Относись и ты к ней недружелюбно...
— И заставь продать, — продолжал я. — Это желание животноводов?
Австралийские животноводы, достаточно ловкие, расторопные, еще сто лет назад присвоившие здесь себе довольно большие площади земли, считаются теперь местной аристократией, и с ними приходилось считаться. Такое огромное количество земли и денег — вместе и в общих интересах, — конечно, мощная сила. Некоторые из этих феодалов живут на севере Западной Австралии.
— Заставь ее продать ферму и уехать, даже если для этого потребуется подложить ей в ботинок скорпиона.
Будь я проклят, если послушаюсь, подумал я. И будь я проклят, если понимаю, почему он так дергается. Конечно, он всегда был англофобом, но при этом не выступал против кого-то конкретно. У Банбери голова вечно забита взрывоопасными идеями, и эта, вероятно, одна из них.
Джейн еще не появилась. На таможне не любят торопиться, можно просидеть и целый день. Было уже два с половиной часа пополудни, когда наконец вышла сияющая Джейн и протянула мне свою инженерскую руку.
— Как поездка?
— Такой же полет, как и все другие. Не хуже и не лучше. Ой, посмотрите-ка, какое солнце!
Положив ее вещи в багажник, я открыл перед Джейн дверцу автомобиля. Потом завел мотор и включил кондиционер. Машина завелась с двух оборотов, и мы тронулись в путь.
— В первую очередь — дело, — сказал я. — У вас есть общая форма утверждения завещания. Сейчас я действую как администратор, согласно принесенной присяге.
— Что это значит?
— Это значит, что завещание утверждено. Хотя оценка имущества еще не проведена. Как у вас с деньгами?
— Нормально. Бабушка после своей смерти завещала мне дом, но я его продала.
— Вам придется здесь немного задержаться.
— Я не тороплюсь.
— В Перте вы пробудете два-три дня, чтобы оглядеться. Потом начнутся наши приключения. Вас это устраивает?
— Наши, говорите вы?
— Ну, вы же не можете ехать одна.
— Звучит заманчиво. — Джейн посмотрела по сторонам. — Как красиво!..
— Удивительное место, — заметил я. — Один из самых удаленных городов мира — на краю миллиона квадратных миль, — а вы попробуйте припарковать машину.
— Вам не нравится Перт?
— Нет, я люблю его, — ответил я. — Просто мне не нравится то, что с ним происходит. Небольшая кучка самых богатых людей захватила целый штат и делает фактически то, что им удобно и нужно.
Я не старался ни в чем убедить ее, она выглядела слишком счастливой и умиротворенной. Пока я вел машину мимо гигантских деревьев, ища место, где бы ее можно оставить, Джейн любовалась солнцем и блеском воды реки Суон. Затем мы прошли к ресторану, расположенному в Кингс-парке, одном из здешних мест, что успокаивают душу. Я был в достаточной степени австралийцем, чтобы показать Джейн красоты своей страны. Поэтому мы уселись за столик, стоящий среди больших деревьев в тени виноградной лозы, откуда открывался вид на город и реку, по которой медленно и величаво проплывали яхты, сновали юркие лодки и неторопливо ходил паром. Все, что мы заказали на обед, было местное: от авокадо, ананасов и бананов до мяса даров океана и белого виноградного вина. Вокруг все было сочно-зеленым и блестело от влаги. Воздух казался абсолютно прозрачным, виднеющиеся вдали очертания зданий — ясными и четкими. Если вам нужна идиллическая картина, лучшего места не сыщешь.
3
Коббер (австрал.) — приятель. Австралийский язык — это семья языков (их свыше 600), на которых говорят коренные жители Австралии.