— Мне больно. — тихо зашипев от неприятного покалывания, как-то неоднозначно проговорил Деймон, и его слова, в которых было больше чувств, чем в голубом, прикованном к взволнованной девушки, аккуратно касающейся его губы, взгляде, заставили Елену отшатнуться и едва заметно тяжело вздохнуть.
— Тебе приготовить завтрак? — совсем поразив Сальваторе разговорчивостью и готовностью что-то сделать ради него, нерешительно спросила шатенка и, в последний раз осмотрев темное пятно от йода на губе брюнета, вернулась к микроволновке, доставая из нее какую-то разогретую еду.
— Ты странная, Елена. — еле породнясь с собственным легким шоком, хрипловато произнес Деймон, и сразу же почувствовал ноющее жжение на пошевелившейся губе. — Я явился домой только утром, пьяный, побитый, возможно, изнасилованный первоклассными шлюхами, а ты обрабатываешь мне ранку и предлагаешь завтрак? Хм. Из тебя получилась бы охуенная жена…
— А это предложение? — с явной робостью в своем мягком, но громком голосе сказала Елена, даже не повернувшись к парню и кружась у плиты, а Деймон только усмехнулся и подпер еще мучающуюся от опьянения голову рукой.
— Если ответишь «да», то это — предложение. — слишком просто и безо всяких привычных его фразам издевок ответил парень, когда перед ним появилась шумно поставленная Еленой тарелка с омлетом.
— Еще недавно я говорила, что ненавижу тебя. Думаю, ответ очевиден. — решив не составлять Деймону компанию за столом, девушка оперлась одной рукой о столешницу кухонного гарнитура и сделала маленький глоток горячего кофе, который сначала наградил ее резким и приятным ароматом, а потом горьковатым и насыщенным вкусом.
— Именно поэтому я до сих пор тебе это не предложил. — явно не окрыленный услышенным ответом, так же тихо и почти безэмоционально сказал Деймон, на чьем невозмутимом лице начала проявляться сонливость. Возможно, он уже собирался добавить к своим словам что-то еще, но его перебил быстро говоривший и чересчур тревожный голосок Гилберт.
— Мне сегодня звонил отец. Он звал нас на семейный обед. Нас обоих. — на одном дыхании сообщила девушка, и теперь Сальваторе потратил силы на то, чтобы фальшиво изогнуть удивленные брови, поясничая и заставляя нервничать шатенку одновременно.
— Я же в «командировке». — припомнил Деймон самую глупую и первую пришедшую в голову девушки отговорку, которую Елена выдала отцу, прикрывая серьезный скандал, вынудивший приходить ее на званые обеды с родителями в одиночестве.
— Да, но… Но он сказал, что видел тебя у вашего клуба. Даже не буду уточнять, что в это время ты там делал. — возвращаясь к более обиженному и недовольному тону, который успел стать для Деймона более привычным и стабильным, объяснила Елена, и брюнет заметил в ее совершающей слишком резкие и несогласованные движения фигурке истиное волнение предстоящей встречи и боязнь. Боязнь именно того, что Деймон наотрез откажется навещать ее родителей. Боязнь того, что безысходность вынудит ее рассказать влекущую за собой жутковатые последствия правду. И этот милый страх кареглазой девушки даже смог немного развеселить Деймона, что снова почувствовал в себе ярко вспыхнувшую искорку лидерства и власти, контролирующую эмоции и страхи окружающих. Он самодовольно ухмыльнулся и, отодвинув от себя тарелку с едой, уставился на Елену, что молчаливо ожидала его слов.
— Я на твоем месте лучше уточнил бы, что там делал твой отец. Знаешь, Джон — темная лошадка. — словно дразня и без того встревоженную Гилберт, заговорил брюнет. — Я бы не советовал ему спутываться с Лекси. Она слишком больно царапается. Но ладно. Я поеду в гнездышко Гилбертов с тобой. У меня нет выбора. — Встав из-за стола и не сказав ничего больше, кроме уже произнесенных издевательств, несущих в себе язвительные намеки, Деймон по-прежнему размеренной и немного пошатывающейся походкой направился к выходу из кухни, но остановился из-за негромкого возражения Елены.
— У тебя есть выбор. — сказала она. — Ты можешь не ездить.
— Нет, Елена. — совсем без агрессии, издевки, отчаяния или других его буйственных эмоций отрицательно ответил Деймон и вновь уставился на тающую в растерянности девушку. — У меня нет выбора, потому что я уже определился. Я выбрал тебя, а значит, что автоматически подписался на бонусы. На все мои «любимые» походы к твоим родителям, которые мечтают меня казнить или хотя бы посвятить в евнухи, на все твои глупые истерики и обиды, на обязательный бойфрэндский долг в виде секса, от которого, кстати, ты бегаешь вот уже четыре месяца, Елена. И даже на это чертово терпение я согласился. И всё только потому, что я выбрал тебя.
Девушке ничего не оставалось делать, как молчаливо смотреть вслед уходящему с кухни Деймону, что поплелся к себе в комнату безо всяких скандалов и криков, которые рвались из него наружу, но были скрыты лишь за серьезностью тоскливого взгляда, порой леденящего кожу своей голубой холодностью. Он ушел, но осталось в кухне что-то молчаливое и беспокойное, словно тут он бросил свою внутреннюю тревогу, охватившую и Елену, которая даже не знала собственных чувств, смешавшихся при виде этого парня, его всклокоченного силуэта, разбитой губы.
Время близилось уже к вечеру, когда Сальваторе смог проспаться после дневного, возвращающего к трезвой и скучной реальности сна. Он открыл глаза, очнувшись в своей окутанной хламом и беспорядком комнате, и первое, что привлекло его внимание — вечерние сумерки, затягивающие потемневшее небо за стеклом окна. Деймон, едва встав с кровати, что бережно снимала его усталость и вынуждала привыкать к расслабляющему теплу, почему-то внезапно захотел раскрыть все шторы, смотря лишь на тянувшееся к горизонту алое солнце, что словно пыталось догнать кого-то там, за невидимой человеку далью, но эти безумные и яркие попытки были настолько напрасными, что все ослепляющие и сгорающие от своего стремленич лучи гасли. Исчезали.
— Деймон… — испуганно и робко позвал его голос из коридора, послышавшийся сразу после звонкого звука разбивающегося стекла, сопровождающийся коротким, но громким вскриком.
— Что случилось? — сразу же выбежав из комнаты, взволновано отозвался Деймон, и в этот же миг поймал на себе пару карих сожалеющих глаз, рассматривающих его, едва проснувшегося и беспомощно милого. Он осторожно обошел мелкие осколки на полу, что валялись вокруг ног девушки в светло-розовом платье, которое явно было уготовлено для ужина с ее семьей, и рассмотрел причину тревоги и некого испуга Елены, что теперь вместе с ним таращалась на лежавшую под плотным слоем битого стекла фотографию, изображавшую их прошлое. Самое лучшее и еще нетронутое суровой жизнью прошлое. На изображении, теперь напрочь испорченном, были лишь два улыбающихся и обнимающихся человека — Деймон и Елена, которые сейчас растерянно смотрели на упавшую с тумбочки в коридоре рамку.
— Ничего страшного. Всё нормально. Это лишь фотография… — тихо проговорил он и не смог скрыть своего снова хищного взгляда с оголенного по вине фасона платья плеча девушки, по которому аккуратными волнами спадали каштановые локоны. — Собирайся. Прости, я совсем забыл про обед, но надеюсь твои родители не против ужина…
— Конечно же я не против ужина, радость моя! — радостно воскликнул невысокий русоволосый мужчина, быстро соскочивший с кресла на веранде большого дома и направившийся навстречу приехавшей дочери. Елена в сопровождении брюнета миновала на удивительно медленной для Деймона скорости дорогу между их домом и усадьбой Гилбертов, прежде чем теперь оказалась на узенькой каменной тропинке, ведущей к крыльцу, где с нетерпением ждали свою дочь Изабель и Джон. Но ждали-то они именно Елену, а не Деймона, который устало и неохотно поздоровался с родителями девушки, в предвкушении очередных унижений и пререканий со стороны ее отца, так яро возненавидевшего их отношения. Конечно, Сальваторе с большим удовольствием и легкостью мог бы послать мужчину к черту, однако миленькое создание рядом с ним по имени Елена вынудило его как и всегда натянуто улыбнуться и покорно пройти в дом, уничтожаемый недовольным взглядом Джона, что уже в обнимку с шатенкой прошел в гигантских размеров гостиную.