Соображаешь ли ты, что с нами случилось? Бог услышал мои молитвы, и приют Джона Грайера состоит из отдельных домиков!
Остаюсь
самая занятая особа
к северу от экватора
С. Мак-Брайд.
Приют Джона Грайера,
16-е января.
Милый Гордон!
Пожалуйста, пожалуйста, ведите себя прилично и не делайте мою жизнь еще тяжелее, чем она есть. Сейчас и речи не может быть о том, чтобы я оставила приют. Вы должны бы понять, что я не могу бросить своих цыплят как раз тогда, когда они так страшно нуждаются во мне. Не намерена я бросить и эту проклятую филантропию. (Вы можете видеть, как выглядит Ваш язык в моем исполнении.)
Вам не из-за чего беспокоиться. Я не переутомляюсь, а, наоборот, наслаждаюсь; никогда в жизни я не была так занята и так счастлива, как сейчас. Газеты сильно сгустили краски и сделали наш пожар куда страшнее, чем он был. Описание того, как я прыгаю с крыши с двумя младенцами под мышкой, несколько преувеличено. У двух-трех ребятишек болит горло, и наш бедный доктор лежит в гипсе; но все мы, слава Богу, живы и как-нибудь выкарабкаемся без пожизненных увечий. Сейчас мне некогда описывать детали, у меня дел по горло. И, пожалуйста, не приезжайте. Пожалуйста! Позднее, когда наши дела немного придут в норму, нам с Вами придется побеседовать о нас с Вами, но мне необходимо время, чтобы обдумать эту беседу.
С.
27-е января.
Дорогая Джуди!
Елена Брукс взялась за четырнадцать неподатливых девочек самым искусным образом. Это дело — самое трудное, какое только я могла ей предложить, и она с радостью ухватилась за него. Думаю, что она окажется весьма ценным приобретением для нашего приюта.
Да, я забыла рассказать тебе о Петрушке. В ту самую ночь, когда случился пожар, две милые дамы, у которых он провел лето, собирались сесть в поезд, чтобы уехать в Калифорнию, — и они попросту взяли его под мышку вместе с багажом и увезли. Итак, Петрушка проводит зиму в Пасадене, и я думаю, что он останется с ними навсегда. Мудрено ли, что после всех этих происшествий я в таком восторженном настроении?
Позднее.
Бедный покинутый Перси только что провел вечер со мной — предполагается, что я понимаю его горе. Почему это я должна понимать горе у всех и у каждого? Ужасно утомительно изливать сочувствие из пустого сердца. Бедный малый в настоящее время изрядно удручен, но я подозреваю, что с помощью Бетси он поправится. Он вот-вот влюбится в нее, но сам этого не знает. Теперь он наслаждается собственными страданиями; он чувствует себя трагическим героем, мужем скорбей[54]. Но я замечаю, что когда Бетси поблизости, он радостно предлагает ей свои услуги для какой угодно работы.
Только что получила телеграмму от Гордона, что он завтра приедет. Я страшусь этой встречи — я знаю, что не обойдется без ссоры. Он писал на следующий день после пожара и просил меня «бросить приют к черту» и немедленно обвенчаться с ним, а теперь он приезжает, чтобы настоять на своем. Никак не могу втолковать ему, что дело, включающее счастье ста с лишним детей, нельзя бросить с такой очаровательной беспечностью. Я сделала все что могла, чтобы удержать его от приезда, но, как все существа его пола, он упрям. О Джуди, что будет! Я бы хотела иметь возможность хоть одним глазком заглянуть в будущий год.
Доктор все еще в гипсе, но говорят, что он поправляется — более или менее ворчливо. Он уже в состоянии ежедневно понемножку сидеть и принимать тщательно подобранных посетителей. Миссис Мак-Гурк разбирает их у дверей и отвергает недостойных.
Прощай! Написала бы еще, но мне так хочется спать, что глаза захлопываются (выражение Сэди Кэт). Надо лечь и хорошенько выспаться, чтобы мужественно встретить сто семь забот завтрашнего дня.
С нежным приветом
С. Мак-Б.
27-е января.
Дорогая Джуди!
Это письмо не имеет никакого отношения к приюту Джона Грайера, оно просто от Салли Мак-Брайд.
Помнишь, мы читали на последнем курсе письма Гексли[55]? В этой книге есть одна фраза, которая с тех пор осталась у меня в памяти: "В жизни каждого человека есть какой-нибудь мыс Горн[56], который он либо преодолевает, либо терпит на нем крушение".
Это очень верно, но беда в том, что не всегда узнаешь свой Горн. Плавать приходится в тумане, и терпишь крушение, прежде чем его заметишь.
В последнее время во мне зародилось сознание, что я достигла своего мыса. Я обручилась с Гордоном честно, полная надежд, но мало-помалу я стала сомневаться. Девушка, которую он любит, — не та, которой мне хочется быть; она та, от которой я весь последний год стараюсь отделаться. Я даже не уверена, что она когда-нибудь существовала. Гордон просто вообразил, что она существует. Но как бы то ни было, ее больше нет, и единственный честный исход как для него, так и для меня, — разойтись.
У нас нет больше никаких общих интересов; мы не друзья. Он этого не понимает. Он думает, что все это моя фантазия, и, если я заинтересуюсь его жизнью, все будет хорошо. Конечно, я интересуюсь им, когда он со мной. Я говорю о тех предметах, о которых ему хочется говорить, и он не знает, что целая часть меня — и самая значительная — не имеет с ним ни одной точки соприкосновения. Я притворяюсь, когда я с ним. Я не я, и если бы нам пришлось жить в ежедневном общении, я бы притворялась всю свою жизнь. Он хочет, чтобы я следила за его лицом и улыбалась, когда он улыбается, и хмурилась, когда он хмурится. Он не может понять, что я такая же личность, как и он.
У меня есть светский лоск, я хорошо одеваюсь, я представительна, я была бы идеальной хозяйкой в доме политика — вот почему он любит меня.
Но как бы там ни было, я вдруг увидела с ужасающей ясностью, что если я выйду за него, то через несколько лет окажусь в положении Елены Брукс.
Она сейчас для меня гораздо лучший образец замужней жизни, чем ты, милая Джуди. Мне кажется, такое зрелище, какое представляете вы с Джервисом, в высшей степени опасно для общества. Ваш счастливый, мирный и дружеский вид подстрекает беззащитных зрительниц кинуться на шею первому встречному мужчине — а он всегда оказывается совсем не тем, что нужно.
Во всяком случае, мы с Гордоном рассорились окончательно и бесповоротно. Я предпочла бы покончить дело без ссоры, но, принимая во внимание его темперамент — и мой тоже, надо признаться, — мы не могли разойтись без оглушительного взрыва. Он приехал вчера после обеда, и мы отправились на прогулку через усадьбу старика. Три с половиной часа мы ходили взад и вперед по холмам и разобрали себя до самых сокровенных глубин. Никто не сможет сказать, что разрыв произошел из-за взаимного непонимания.
Кончилось тем, что Гордон ушел, чтобы никогда не вернуться. Я стояла на холме и смотрела, как он удаляется; когда же он скрылся с глаз, на меня нахлынула совершенно неописуемая радость свободы. Я не думаю, что счастливая замужняя женщина могла бы понять, как восхитительно сознание, что ты ОДНА и ни от кого не зависишь. Мне хотелось обнять весь мир, внезапно ставший моей собственностью. Какое счастье, что с этим покончено! Правда предстала перед моими глазами еще в ночь пожара, когда я видела гибель старого Джона Грайера и представила себе, что на его месте будет выстроен новый, без меня. Жгучая ревность сжала мне сердце. Я не могла бы отказаться от приюта, и за те кошмарные мгновенья, когда я думала, что мы потеряли нашего доктора, я поняла, как дорога для меня его жизнь и насколько она ценней жизни Гордона. И тут же я почувствовала, что не смогла бы оставить его. Я должна продолжать свое дело и привести в исполнение все планы, которые мы с ним вместе составили.
55
Гексли, Томас Генри (1825-1895) — английский биолог, поборник эволюционной теории. Его фамилия у нас по традиции пишется так, а фамилии его внуков, биолога Джулиана и писателя Олдоса — иначе: «Хаксли».