Выбрать главу

— Может, и нормально, — согласился Альберт Карлович. — Но когда вам буквально навязывают то одну дочь, то другую, то поверьте, ваше превосходительство, это как-то излишне… обременяет. К тому же жениться на девице, не испытывая к ней необходимых для семейного покоя и счастия чувств и руководствуясь едино только желанием их папаши, это, согласитесь, уже вне всяких норм и понятий. Это, ваше превосходительство, не что иное, как извращенчество, — уже негодующе добавил Факс.

— Гм, — неопределенно произнес Магницкий, однако брови его приняли обычное положение. — Возможно, вы и правы.

— Конечно, прав! — быстро согласился с ним Альберт Карлович. — Людям, имеющим на вас зуб, никогда нельзя верить.

— Значит, мне не верить про ваши любовные похождения с барышней Лячковой, этой англичанкой лади Гаттон и солдаткой из села Царицино? — быстро спросил Магницкий.

— Не верить! — произнес было Факс в запале и вонзил в попечителя свои ясные честные глаза. — Всему не верить, — поправился он. — Мой организм слишком хрупок и не вынес бы всего, что приписывает мне господин Маковкин. Я сильно страдаю от непроходимости в печени, которую я обнаружил еще в Петербурге, а также от мочекаменной болезни, которая часто меня беспокоит. Малейшее излишество будет стоить мне жизни. Об этом известно многим нашим врачам, с которыми я консультировался по сему поводу. К тому же во времена сих барышень, ваше превосходительство, я был холост. А теперь, как вам известно, я женат.

— В письме говорится, что вы не оставили своих увлечений женщинами и после свадьбы, — осторожно сказал Михаил Леонтьевич.

— А вот это уже ложь, — негодующе произнес Альберт Карлович. — Абсолютнейшая ложь. Клятвенно заверяю вас, — твердо посмотрел в глаза попечителю Факс, — что это обвинение является самой отвратительной клеветой, какую только можно придумать. Мое поведение безупречно, и хотел бы я, чтобы и у моих собратьев по университету была бы столь добрая репутация, как у меня. В доказательство своей правоты я, ваше превосходительство, заявляю, что беру в свидетели своего благонравного и непорочного поведения весь город, который, я в этом уверен, с удовольствием даст мне самую блестящую аттестацию.

Альберт Карлович замолчал, продолжая честно и прямо смотреть прямо в глаза Магницкому.

— Пожалуй, этого вам делать не нужно, — благодушно произнес Михаил Леонтьевич.

— Отчего же? — имел смелость возразить ему разошедшийся профессор. — Я уверен, что город…

— Самую блестящую аттестацию вам уже дали, — улыбнулся попечитель, беря со стола злополучное письмо и разрывая его в мелкие кусочки. — И иной мне не нужно.

— И кто же это? — удивленно произнес Факс, стараясь не показать своей растерянности.

— Ваша жена.

— Моя жена?

— Да, ваша супруга.

— Ах, ну да, — не сразу нашелся Факс. — Конечно.

— Поэтому я вам верю, — сказал Магницкий и бросил клочки в корзину для бумаг. — И забудьте о письме, — тоном, показывающим, что разговор закончен, произнес он. — Не было никакого письма.

— Не было никакого письма, — машинально повторил Альберт Карлович, выходя из кабинета попечителя.

Всю дорогу до дома он был задумчив.

13

— Э, пырашу пажалустэ, быстрее, дуктыр, — торопил Альберта Карловича князь Мустафин. — Маэй шенщин пылохэ, сапсим пылохэ.

— Иду, князь, иду.

Факс собирался всегда очень быстро. Докторский саквояж со всем необходимым инструментарием был собран загодя, как раз для таких вот случаев, а самому ему одеться значило потратить всего несколько минут. Не прошло и четверти часа, как коляска князя, проехав два квартала по Московской улице, уже въезжала на Захарьевскую, центральную улицу Старо-Татарской слободы.

— Пырашу, дуктыр, сюда, пажалустэ, — засуетился князь, когда коляска въехала во двор, и они вышли.

Мустафин повел его, но не к парадному входу, а к боковому, от коего начиналась женская половина дома. Они прошли анфиладу комнат и вошли в покои, где находилось несколько женщин.

— Мой старший шена Бибимарьямбан, — представил князь одну из женщин примерно одного с ним возраста, — мой мыладший шена Фатима, — представил он женщину помладше, мой любимый шена Сумбуль. — Он с болью посмотрел на совсем молодую женщину, не старше семнадцати лет, лежащую на постеле, разметав по подушкам черные густые волосы. Несколько служанок, опустив лица, стояли возле окна, ожидая, верно, распоряжений старшей жены.

— Что случилось? — спросил Факс, продолжая изучающе смотреть на Сумбуль.