Не у всех швейцаров было одинаковое положение. В богатых домах, среди богатых людей, — жили побогаче, в скромных домах, среди скромных людей, — победнее. Но были и швейцары, которые жили зажиточно, были состоятельными людьми. Такие швейцары стояли у подъездов ресторанов и гостиниц, банков и банкирских контор, страховых обществ, особняков вельмож и титулованных лиц. Тут уж все было другое, начиная с внешности. В такие дома, учреждения, особняки подбирались такие швейцары, внешний вид которых производил бы эффект, служил бы украшением, говорил бы о солидности либо учреждения, у подъезда которого он стоял, либо лица, которому принадлежал дом или особняк. Подбирались старики высокого роста, бравые, с большой серебристой бородой. А у некоторых швейцаров была такая борода, что залюбуешься, как у Черномора из «Руслана и Людмилы». Такая борода была в цене, в спросе, за ней охотились, ею дорожили. Да и швейцар зачастую в таких местах был не простой, а старый гвардеец — вся грудь в медалях. Одет он был с иголочки. А у дворцов — еще в ливрее. Это была форменная парадная одежда с шитьем и галунами. Пелеринка этой одежды была обшита широкой золотой тесьмой с двуглавым орлом. Да, действительно, такой швейцар мог быть украшением парадного подъезда. Это был «лев», который оберегал покой и благополучие своего господина, один из тех, с которыми мы так хорошо знакомы из «Парадного подъезда» Н. А. Некрасова. Уж у такого, вероятно, была не конура в 6–8 метров, а было помещение, достойное его положения. Да и жалованье было тоже негрошовое, как у его младшей братии в небольших домах, на скромных парадных. А про чаевые и речи нет — жаловаться не приходилось. И сынки таких швейцаров учились в гимназии, а дочки выдавались замуж с хорошим приданым. Вот и получилось: швейцар швейцару — рознь. Каждому своя судьба, свое счастье.
Так как большинство улиц города освещалось газом, то обслуживание газовых фонарей требовало большого штата фонарщиков. Как только спускались сумерки, фонарщик с легкой лесенкой на плече бегал от фонаря к фонарю. Накинув лесенку крючьями на перекладину фонаря, фонарщик быстро поднимался по ней, зажигал фонарь тлеющим фитилем и так же быстро, спустившись, бежал дальше. Быстрота движений этого человека понятна — ему полагался определенный срок для освещения своего участка.
Утром в установленные часы, в зависимости от времени года, фонари тушились автоматически по всей линии.
Со временем это дело улучшилось и ускорилось, когда фонарщику не приходилось подниматься по лестнице, так как он был снабжен шестом с тлеющим фитилем на конце. Этим же шестом он открывал и закрывал одну из створок шестигранного фонаря.
Впоследствии надобность в фонарщиках газового освещения вообще отпала, так как газовое освещение было автоматизировано.
При газовом освещении фонарщик мог быстро обслужить большой участок. Совсем другое дело — керосиновое освещение, которое еще сохранялось в захолустных улицах рабочих окраин. Прежде чем лампу зажечь, надо было и заправить. Это требовало времени.
На улицах Петербурга часто можно было встретить трубочиста. В то время дома с центральным отоплением были редки. Почти во всех домах было отопление печное. В услугах трубочиста потребность была большая[88]. Вот и бегал этот «черный человек» от дома к дому.
Одет был трубочист в брезентовый костюм, на голове — высокая шапочка типа фески. И костюм и шапочка были черные — в саже.
На плече у него была лесенка, метелочка с шарами, а за широким ременным поясом — складная ложечка для выгребания сажи.
Внешний вид трубочиста был страшный. Вот почему было принято маленьких детей пугать трубочистом. Теперь не напугаешь, так как трубочист в Ленинграде — редкость, ребята его почти не знают. Домов с печным отоплением становится все меньше и меньше.
В большие праздники и в Новый год трубочист ходил по квартирам поздравлять хозяев и получал «праздничные».
Рано утром на улицах появлялся почтальон с большой кожаной сумкой на широком ремне через плечо. Начиналась разноска почты. Нагрузка у почтальона была большая. Кроме писем, переводов, газет, почтальон разносил и журналы. А многие журналы давали подписчикам обильные приложения. Так, например, журналы «Нива» и «Природа и люди»[89] — до пятидесяти книг в год. Все это доставлялось подписчику на дом.
Теперь труд почтальонов значительно облегчен тем, что на каждой лестнице внизу установлен ящик для корреспонденции квартир всех этажей этой лестницы.
Почтальоны в то время были только мужчины. Они имели форму темно-синего цвета с синим кантом более светлым.
В большие праздники и в Новый год почтальон ходил по квартирам поздравлять хозяев и получал «праздничные».
С раннего утра на перекрестках больших оживленных улиц занимали свои места газетчик и посыльный. Это была неразлучная пара — всегда вместе, всегда рядом.
Газетчик имел форму, свой номер, на фуражке была надпись: «газетчик». Все утренние газеты, которые продавал газетчик, находились в большой кожаной сумке, которая держалась на широком ремне через плечо. Газеты в сумке были расположены веером, так что их название было хорошо видно, что было удобно и для покупателя, и для самого газетчика. Нет сомнения, что огромная кипа газет, которая помещалась в сумке, была большой тяжестью. Ведь некоторые газеты, такие как «Новое время»[90], имели по 11–20 и даже более страниц, особенно в дни, когда были иллюстрированные приложения к газете. А таких дней в неделе было два: среда и воскресенье. Но со временем плечо газетчика свыкалось с этим бременем и он не гнулся под этим грузом, а стоял браво, хотя этим делом занимались большей частью люди пожилые. Покупателями газет были в большинстве люди постоянные: либо проживающие в доме, у которого стоял газетчик, либо обитатели ближайших домов. Случайные покупатели встречались редко. Поскольку за свежей утренней газетой приходили одни и те же лица, газетчик хорошо знал своих покупателей, и когда они приходили за газетой, газетчик приветствовал их. Первыми приходила за газетами прислуга, которая торопилась обеспечить своих господ свежей газетой к завтраку. Прислугой назывались домработницы, обслуживающие определенную семью. Были семьи, которые имели одну домработницу. Богатые семьи имели их несколько. Приветствуя этих покупательниц, газетчик часто сопровождал свое приветствие шуткой, остротой, на что покупательница отвечала смущенной улыбкой. Иногда появлялись ребята, которых за газетой посылал отец. Затем, по пути на работу, газету покупали чиновники, служащие и другие.
Журналами газетчики не торговали, они продавались в киосках на улице, на вокзалах, на пристанях и в других людных местах. Однако газетчики охотно торговали выходившими по субботам выпусками детективных рассказов о приключениях сыщиков: Ната Пинкертона, Ника Картера, Путилина и других. Выпуски эти издавались в красочных обложках и стоили пять копеек. Особым спросом эта литература пользовалась у учащейся молодежи.
88
В 1838 г. было обнародовано Высочайшее повеление: «во избежании пожаров все дымовые трубы чистить, а не прожигать» (Смесь // Северная пчела. 1838. 22 марта).