В линейку впрягались три-четыре лошади, в лестницу — две, в бочки — по одной. На линейке находился горнист, который душу раздирал у прохожих своим тревожным сигналом. Если пожарная команда выезжала вечером, когда на улице было уже темно, скачок скакал с факелом, зловеще оповещавшем о пожаре.
Выезд пожарной команды сопровождался страшным шумом. Топот копыт и стук колес по булыжной мостовой, тревожная сигнализация скачка и горниста — все это сотрясало землю и воздух.
Когда я повзрослел, стал вместе с товарищами-сверстниками бегать на пожары. Пожары в то время бывали часто. Было еще много домов деревянного жилого фонда. Но часто бывали пожары и в каменных домах.
Были и большие пожары, на которые съезжались все пожарные команды города. На такие пожары выезжал сам брандмайор, который командовал всеми пожарными частями города. Один из таких пожаров произвел на меня сильное впечатление и сохранил в моей памяти жуткое зрелище. Это был пожар Апраксина рынка. Тушение этого пожара затруднялось обилием горючего материала, которым были забиты склады. Большая территория пожара была оцеплена полицией, как пешей, так и конной, которая с трудом сдерживала огромную толпу любопытных.
Теперь пожары редкость.
В 1920-х годах была устроена первая пожарная выставка в Ленинграде. Уже тогда многое изменилось в пожарной технике. Я был на этой выставке и с большим интересом знакомился со всем тем новым, что пришло в это дело при советской власти. Посетители выставки внимательно обслуживались специалистами пожарного дела.
П. Н. Столпянский, большой знаток быта старого Петербурга, читал лекцию на тему «Пожарное дело в старом Петербурге».
5 февраля 1961 г.
Торговля в Петербурге была узкоспециализированная как промышленными, так и продовольственными товарами. Исключение в последнем случае составляли лишь такие крупные гастрономические магазины, как Елисеева, Соловьева[148] на Невском проспекте, которые торговали гастрономией, фруктами, винами. Специализированная продовольственная торговля была сосредоточена главным образом в центре города. Однако наряду со специализированной торговлей и такими универсальными гастрономическими магазинами, как Елисеева и Соловьева, в городе было много мелочных лавок[149].
Это был такой вид торговли, который просто поражал не только универсальностью ассортимента, но и несовместимостью торговли тем или иным товаром в одном месте, в одном помещении. В мелочной лавочке, как ее уменьшительно называли обыватели, предлагались не только продовольственные товары, но кое-что из товаров промышленных.
Тут продавались: хлеб ржаной, полубелый, ситный, пироги, дешевая колбаса, карамель, развесное варенье, патока (карамель, варенье, патока находились в больших стеклянных банках), мука разная, дрожжи, разные крупы, растительное масло, соленые огурцы, соленые грибы, квашенная капуста, квас разливной[150]. На Пасху принимались заказы — запекать окорока. Из промышленных товаров продавались: керосин, свечи, мыло, деревянное масло (для лампадок перед иконами), вакса, катушки ниток, иголки ходовых номеров, папиросы, спички. Я привел здесь примерный список ассортимента продовольственных и промышленных товаров. В некоторых лавках ассортимент был больше, в других — меньше. Все зависело от двух причин: от размера оборотного капитала владельца лавки и от размера помещения. Но и из приведенного перечня видно, каким разнообразным товаром снабжали эти лавки местное население.
Товар в лавке располагался таким образом, чтобы один вид товара не оказывал вредного влияния на другой. Однако даже при большой аккуратности и осторожности, продажа хлеба и керосина в одном помещении вызывала сомнение в возможности соблюдения санитарно-гигиенических условий торговли.
Конечно, не обходилось и без того, что купленный хлеб попахивал керосином. Но с этим все мирились: и покупатели, и полицейский врачебно-санитарный надзор. Поддерживать удовлетворительное санитарное состояние лавки было тяжело еще из-за тесноты помещения. Торговые помещения стоили дорого. Владелец лавки старался побольше площади использовать под товар, поменьше — для покупателя. Поэтому для покупателя оставался лишь небольшой «пятачок», на котором развернуться было трудно. В мелочных лавках приказчиков не было, торговал сам хозяин. Ему помогали члены семьи. Однако в каждой лавке был мальчик на побегушках. У такого мальчика было очень много обязанностей: он отвешивал товар, он носил товар из кладовой в лавку, он подметал пол, он топил печь, он заправлял керосиновую лампу, он разносил в корзинах на голове товар покупателям и выполнял все поручения хозяина. Такие мальчики жалованья не получали. Жили они на готовых харчах. Весь денежный доход заключался в «чаевых», которые иногда перепадали мальчику от сердобольных хозяек. Такие мальчики жили у хозяина года три (с 13-летнего возраста до 16 лет). Так как в такой лавке никакого передвижения по работе ожидать было нельзя, то мальчик увольнялся и искал себе новое место в торговой сети, а хозяин подыскивал себе нового мальчика.
Торговля в таких лавках производилась с раннего утра до позднего вечера. Если для специализированных магазинов, для рынков были установлены какие-то твердые часы торговли, то для мелочных лавок, казалось, таких часов установлено не было, а если и были, то продолжительность торговли здесь была самая большая. Это объяснялось очевидно тем, что в мелочных лавках не было наемного труда, ну а мальчик — не в счет, его можно было эксплуатировать круглые сутки.
В мелочной торговле широко практиковался отпуск товара в кредит. В центре города таким кредитом пользовались мало — тут больше жила публика состоятельная. На окраинах же города, наоборот, кредитом пользовались широко, главным образом рабочие и мелкие чиновники. В то время жалованье чиновники получали один раз в месяц (20-го числа), никаких авансов в счет зарплаты, как теперь, не существовало, тянуть целый месяц было тяжело. Вот тут и шли на поклон к хозяину лавки. Запись выданного товара производилась в «заборной книжке». Такой кредит был взаимовыгодным. Хозяин закреплял за собой постоянную клиентуру покупателей, а покупатель в минуту жизни трудной получал поддержку хозяина лавки в виде кредита. Наиболее постоянных и аккуратных покупателей хозяин даже поощрял. Это поощрение касалось главным образом прислуги покупателя.
Мелочная лавка была удобной закусочной для пьяниц, особенно для ломовых извозчиков. Напротив дома, в котором мы жили, находилась казенная лавка — продавали водку, а в нашем доме — мелочная лавка. Хорошее сочетание. Купив «мерзавчик» (1/4 бутылки), ломовой извозчик шел в мелочную лавку и покупал на закуску соленые огурцы. Затем он шел в подворотню дома и, вышибив пробку из «мерзавчика» ладонью правой руки, выпивал водку и закусывал огурцом. Вот почему у ворот нашего дома валялось очень много пробок, что вызывало возмущение дворников дома.
Мелочная лавка — специфическое характерное явление в нашем старом быту.
10 февраля 1961 г.
Характеристика быта старого Петербурга была бы неполной, если бы мы игнорировали все то, что вносилось в этот быт празднованием некоторых религиозных праздников. Не следует забывать, что в дореволюционное время влияние церкви на бытовой уклад жизни было довольно сильным. У старых петербуржцев осталось в памяти немало ярких картин, эпизодов, случаев, которые так характерны для быта в некоторые праздничные дни.
148
О магазинах Елисеева и Соловьева см. примеч. [97], [98] к главе «Купцы и приказчики» в разделе «Люди на улице».
149
«Наши
«Где есть
«В Петербурге нет улицы, переулка, закоулка, где не увидали бы мелочной лавки, или
«Наиболее распространенными были магазины, торгующие съестным, чаще всего встречались лавочки с вывеской „Мелочная торговля“, — свидетельствует художник М. А. Григорьев. — В этих маленьких универмагах был большой выбор товаров: хлеб, ситный с изюмом и без, ситный витой, баранки, пряники, пироги с мясом, с капустой, с рисом, с грибами, с рыбой; винегрет, студень, рубец; крупа, вермишель, макароны; масло русское, сливочное, подсолнечное; овощи, лук, картофель, квашеная капуста, соленые огурцы и грибы, вобла и селедка, иногда треска; соль, перец, уксус, горчица, лавровый лист; чай, сахар, кофе, цикорий, леденцы, варенье, иногда даже шоколад; свечи, табак, гильзы, папиросы всех сортов; лимонад, квас, иногда пиво или даже вино; закуски — колбасы, ветчина, сыр, шпроты, кильки, сардины; яйца сырые и вареные.
Помещение было тесным. Входящий открывал дверь, которая приводила в движение колокольчик, возвещавший хозяину о приходе покупателя; хозяин немедленно показывался из внутренней двери. Обычно прилавок и шкафы с товарами шли покоем (буквой „п“. —
Лавочка — нечто вроде местного клуба. Встретившиеся соседки заводят разговор о соседях и сплетничают в полное удовольствие сколько угодно времени. Хозяин отнюдь не прерывает их, а даже поддерживает разговор, не без выгоды для себя. Во-первых, таким образом, он узнает нужные ему сведения и может сообразить размер кредита, допускаемого тому или иному лицу. Во-вторых, операцию взвешивания он норовит произвести в минуту крайнего увлечения разговором, чтобы сбалансировать весы не без пользы для себя. В-третьих, он привлекает покупательниц, знающих, что в мелочной лавочке они всегда узнают самую свежую сплетню. Для обвеса пользовались еще таким приемом: около весов укреплялось зеркало. Покупательница обязательно заглянет в зеркало проверить свою внешность; в этот момент товар бросается на весы, снимается и с профессиональной быстротой производится подсчет — „фунт три четверти, с вас семь копеек“. Прозевавшая момент взвешивания покупательница машинально платит деньги. По мелочам набегают порядочные деньги.
Хозяин знает всех жителей своей округи, кто чем занимается, сколько зарабатывает, как живет: это нужно ему для того, чтобы оказывать кредит с расчетом. Он в дружбе со старшим дворником и постовым городовым, для которых у него во внутренней комнате всегда найдется рюмка водки и закуска. Если полиции нужно негласно собрать о ком-либо справки, она обращается к хозяину; он-то уж знает, кто пьет, кто кутит и кто с кем живет. Обычно хозяин из ярославцев: борода, волосы под скобку, расчесанные на пробор, смазанные лампадным маслом, хитрые глаза, любезная улыбка и разговор с прибауточкой. Но работает хозяин, как каторжник, — торгует с утра до ночи, и в праздники, не покидая своей лавочки, как цепной пес — конуры» (
150
Мелочную лавку вспоминает А. Н. Бенуа: «Запах русской мелочной [лавки] нечто нигде больше не встречающееся, и получался он от комбинации массы только что выпеченных черных и ситных хлебов с запахом простонародных солений — плававших в рассоле огурцов, груздей, рыжиков, а также кое-какой сушеной и вяленой рыбы. Замечательный, ни с чем не сравнимый это был дух, да и какая же это была вообще полезная в разных смыслах лавочка; чего только нельзя было в ней найти, и как дешево, как аппетитно в своей простоте сервировано» (