«У извозчиков поплоше все было точно такое, как у лихачей: и пуговицы, и кафтаны, и кушаки, и твердые шляпы с загибами (как на соуснике или салатнике). Только шляпы были без ворса и старые, сплющенные, потемневшие дочерна под дождем; и пуговиц подмышкою не хватало, висели только нитки от петель, с мясом оторванные куски; и кафтаны были сплошь в немилосердных заплатах, чиненные у пояса, штопанные разными нитками, то суровыми, то цветными, и кушаки были, хотя и с пупырышками, только „гвоздички“ эти были кой-где отковыряны и кушак сидел криво, был стянут наскоро косым жгутом» (Горный. С. 78–79).
«Но что это были за извозчики, или „ваньки“, как их тогда называли! Лошади — одры (одр — тележный кузов. — А. К.), а экипажи, неудобнее которых и не представишь себе. Это были дрожки со стоячими рессорами. Сиденья на них были так узки, что два человека, несколько склонные к тучности, могли уместить на них лишь половину своих тел, а вторые половины висели в воздухе. Трясли „ваньки“ на булыжных мостовых отчаянно, а рессоры их дрожек постоянно ломались и обычно были перевязаны веревками» (Оболенский. С. 11).
«Извозчичьим кварталом» в городе была «Лиговка с частью Обводного канала и примыкающими улицами» (Животов Н. Н. Петербургские профили: На извозчичьих козлах. Шесть дней в роли извозчика. СПб., 1894. Вып. 1. С. 26).
Как пишет Светлов, у извозчиков были ругательные прозвища: гужеед и желтоглазый (Светлов. С. 38). У «ванек», легковых извозчиков, «исконными врагами были ломовые извозчики, никогда никому не уступавшие дороги („ванек“ они презрительно обзывали „гужееды“, „гужом подавился!“» (Добужинский. С. 13). Гуж — кожаная петля для крепления конца дуги к оглобле. В 1775 г. вышел указ, предписывающий «извозчикам обязательно красить экипажи в желтый цвет, от которого название „желтоглазого“ сохранил петербургский „Ванька“ до сих пор» (Божерянов И. Н. «Невский проспект»: Культурно-исторический очерк двухвековой жизни С.-Петербурга. [СПб., 1903]. Т. 2. С. 247).
«В Петербурге было, помнится, до двадцати тысяч извозчиков. Летним экипажем была извозчичья пролетка, довольно неуклюжей конструкции, о четырех колесах. Кучер сидел на облучке с железным передком. На пассажирских сиденьях лежали волосяные полумягкие подушечки, обитые темно-синей материей. Сиденье было рассчитано на двоих, но было просторным, так что, потеснившись, помещался и третий. Внизу сиденья был кожаный фартук, прикрывавший седокам ноги в случае дождя. С этой же целью верх из черной кожи был откидной и складывался на шарнирах гармошкой; поднятый, он образовывал нечто вроде кибитки. Экипаж был окрашен в черный цвет.
Зимой ездили на маленьких санках на железных полозьях, с железным передком и задком. Санки были довольно элегантными, но узкими: два полных человека чувствовали себя на сиденье тесно и должны были поддерживать друг друга за талию, чтобы не вылететь на крутом повороте. Полумягкое сиденье было обито темно-синим материалом. Сани были окрашены в черный или в темно-коричневый цвет. Ноги пассажиров укрывала „полость“ темно-синего сукна, подбитая овчиной или даже медвежьим мехом. Полость пристегивалась кожаными петлями к особым головкам на заднем обрезе сиденья.
Возницы носили установленную форму. Летом — суконный темно-синий казакин (полукафтан. — А. К.) с подборами сзади, с открытой грудью, без ворота. Застегивался он на маленькие круглые черные пуговички. На голове извозчики носили довольно дурацкую черную шляпу, типа низкого квакерского цилиндра, в каком обычно изображали Джона Буля. Этакие шляпы носили шикарные русские ямщики пушкинской эпохи; они попадаются на лубочных картинках того времени. На ногах — русские сапоги. Пояса извозчики носили разноцветные, по большей части яркие. Они были похожи на современные шарфы, только длинные, и завязывались так, что их концы не свисали, а завертывались несколько раз на пояс. В разрезе казакина была видна русская рубаха любого цвета. Зимой извозчики носили такую же поддевку, но ватную, длинную, теплую. На голове — шапку, суконную или бобриковую, похожую на митру протопопа. На ногах — русские сапоги или валенки. Яркие желтые кожаные или деревенские шерстяные рукавицы и кнут засовывались спереди за пояс. <…>
Если мимо стоящих извозчиков шел прилично одетый человек, они наперебой начинали предлагать свои услуги. Довезя седока до места назначения, извозчик всегда просил на чай. Если седок ехал с дамой, то обычно не торговался: было не принято. Извозчики этим пользовались и при расчете заламывали цену. Шикарная публика вообще ездила без торгу. <…>