Гийом поколебался немного, выбирая между гневом жены и обидой дочери.
— Хорошо, Селина, только быстро. Мама будет волноваться, если ты не появишься вовремя и при полном параде.
— Да, папа, не беспокойся, это не займет много времени.
Герцог де Лодвиль вышел из конюшни. Сделавший свое дело конюх ушел вслед за ним, и Селина осталась одна. Она подошла к своему коню и погладила его шею, зарывшись пальцами в густую гриву.
— Отныне тебя будут звать Дэл, и, надеюсь, мы скоро станем друзьями. Ах, Дэл, если бы ты только знал, как я не хочу сегодняшнего приема!
Девушка обняла жеребца за шею, и тот ответил ей тихим ржанием. Вздохнув, Селина провела ладошкой по крупу лошади. Чисто вымытая спина вороного арабского скакуна блестела на солнце, лучи которого пробивались сквозь маленькое окошко под потолком. Жеребец был черным, как смоль, и только на лбу белело небольшое пятнышко. Длинноногий, с пышным хвостом, Дэл был, несомненно, породистым и наверняка дорогим. Однако Гийом де Лодвиль очень любил свою дочь и не пожалел бы ничего, чтобы только увидеть радость и улыбку на ее лице.
- Мне пора, Дэл, но я обещаю, что обязательно зайду к тебе сегодня. Не обижайся, — поспешно произнесла Селина, видя, как жеребец протестующе заржал, — но мне действительно нужно идти.
Селина пересекла конюшню, на прощание взмахнув Дэлу рукой, и стала быстро подниматься по ступенькам. Войдя в свою комнату, она обнаружила горничную Лили, хорошенькую девушку, которой недавно исполнилось восемнадцать, и Элоизу, старую няню. Обе были сильно взволнованы.
- Мадемуазель Селина, где вы были так долго?! — вскричала Лили. — Вам давно пора вернуться. Мадам полчаса назад прислала за мной; она была крайне удивлена, что вы сами не позвали меня. — И добавила уже более спокойным тоном: — Ваша матушка будет сердиться.
Тут вмешалась Элоиза, прекратив тем самым поток слов, который Лили извергала с упоением всякий раз, как только представлялась такая возможность. Герцогиня давно махнула на Лили рукой, понимая, что горбатого могила исправит, но старческие уши Элоизы не могли воспринимать трескотню молоденькой горничной, постоянно находившейся поблизости.
— Помолчи, Лили, и позаботься лучше о ванне для моей девочки.
Лили поджала губы и отправилась отдавать приказания младшим служанкам. Селина уже в который раз за этот день грустно вздохнула и уселась перед большим, инкрустированным драгоценными камнями зеркалом. Пристально рассмотрев свое лицо, она осталась недовольна увиденным. Из зеркала на Селину настороженно смотрела худенькая девочка с длинными каштановыми с рыжеватым оттенком волосами, большими карими глазами под опушкой из густых черных ресниц и бледной кожей. Общее впечатление было благоприятным, но тоскливое выражение глаз и обиженно надутые губки не доставили удовольствия их обладательнице. Отвернувшись от зеркала, она стала расшнуровывать платье.
— Помоги мне, няня.
Элоиза подошла к Селине и стала распускать шнуровку на ее голубом муслиновом платье. Девушка не носила корсета, как все девочки ее возраста, считая его совершенно лишней деталью женского туалета: ее талия и без корсета была достаточно тонкой.
Старая няня сразу же заметила настроение своей подопечной, но решила ни о чем ее не расспрашивать, пока Лили не покинет комнату. Теперь же Элоиза, убедившись, что их никто не может услышать, осторожно задала вопрос:
— Что с тобой, девочка моя? Что случилось за то время, пока я тебя не видела? Ведь я помню счастливое выражение на твоем лице, когда господин герцог сообщил тебе о жеребце, и ты со всех ног кинулась в конюшню. Может быть, тебе не понравился подарок отца?
Селина покачала головой, и в ее глазах на мгновение засияла улыбка, пробиваясь сквозь непрошенные слезы, готовые пролиться в любую минуту.
— Ну что ты, няня, Дэл просто замечательный.
— Тогда почему…
Но Селина не дала ей договорить:
- Няня, может быть, ты скажешь мне, кого с таким нетерпением ждут мои родители сегодня к обеду?
Элоиза удивленно взглянула на свою подопечную.
— Но разве мадам не сказала тебе? — Селина отрицательно покачала головой, и няня добавила: — Я не знаю, должно быть, это очень высокородный и известный человек. Но почему он желает остаться инкогнито?
— Все это чушь, няня, — фыркнула Селина, — он не может остаться инкогнито, когда меня собираются выдать за него замуж.
— Замуж?! — аихнула Элоиза. — Мою любимую крошечку — и замуж?!
Селина раздраженно повела плечами: