— Не понимаю, почему вы просите меня об этом, но я обещаю.
— Так слушайте же. Сегодня после ужина я решила немного прогуляться. Я и не заметила, как оказалась около конюшни. Мне было очень холодно, и я решила поскорее вернуться во дворец. Ближайшим входом для меня была та самая дверь, и я непременно воспользовалась ей, если бы, открыв дверь, не услышала чей-то шепот…
— Шепот?
— Да. Двое мужчин говорили обо мне.
— О вас? Они называли ваше имя?
— Нет, да этого и не требовалось. Они сказали, что «она» появилась не вовремя, что захочет все узнать и станет задавать вопросы. Один из них сказал другому, что тот должен был давно убить ее, то есть меня, и так как не совершил этого раньше, он должен сделать это сейчас. Людовик, я боюсь!
— Может быть, вам послышалось?
— Я не сумасшедшая, ваше высочество! Клянусь вам, это не плод моего воображения, все было именно так, как я рассказываю!
— Хорошо, не волнуйтесь. Может быть, вы узнали чей-нибудь голос?
— Нет, они шептались слишком тихо. К тому же, не уверена, что узнала бы кого-либо, говори они даже в полный голос.
— Значит, убийца находится во дворце, — задумчиво сказал его высочество.
— Да, я настаиваю на этом. Король обещал мне, что найдет его, но я не могу сидеть сложа руки. Людовик, вы должны мне помочь!
— С удовольствием, но что я могу? Даже не знаю всех обстоятельств этой трагедии; уверен, что король, на чью помощь вы, почему-то, мало рассчитываете, знает намного больше меня.
Селине ничего не оставалось, как согласиться с ним и вкратце рассказать ему то, что поведала королю. Единственное, о чем она умолчала, это о своей тете, Генриетте Антуанской, и о том, что она, возможно, жива. «Чем меньше человек будет знать об этом, — решила Селина, — тем больше шансов у моей тети остаться в живых. Хотя, может быть, уже слишком поздно опасаться за ее жизнь».
Людовик выслушал рассказ Селины, не проронив ни слова. Через некоторое время он задумчиво произнес:
— К сожалению, я тоже не знаю ни одного человека со шрамом на руке. Но не отчаивайтесь, это особая примета, и если попытаться узнать столь интимную подробность у придворных дам…
— Ваше высочество! — воскликнула Селина. — Неужели вы собираетесь лично участвовать в этом?
— А почему бы и нет? Шрам у мужчины не является чем-то необычным, поэтому ни одна дама не станет распространяться об этом просто так. К тому же, вы просили меня сохранить вашу тайну.
Селина поспешила сменить тему.
— Я рассказала вам все, что знаю, ваше высочество, и теперь я хотела бы услышать о том, что знаете вы.
Людовик с удивлением посмотрел на нее.
— Почему вы думаете, что знаю что-то такое, чего не знаете вы?
— Я полагаю, вы должны знать обстоятельства нашей с вами помолвки, устроенной его величеством и моими родителями?
— Почему вы спрашиваете об этом? Не станете же вы уверять, что вам ни о чем не известно!
— Но это действительно так. О том, что вы были предназначены мне в мужья, я узнала сегодня утром, когда вы с жаром говорили о своем нежелании жениться на глупой четырнадцатилетней девчонке.
— Ох, я снова должен просить прощения за необдуманные слова! Это скоро войдет у меня в привычку.
— Значит, теперь вы хотите на мне жениться? — лукаво спросила Селина, и ее обдало жаром от собственной смелости. Зачем она это сказала?!
— Мадемуазель де Лодвиль! — воскликнул Людовик, но не прошло и секунды, как он заметил уже совсем другим тоном: — А почему бы и нет?
Селина удивленно посмотрела на него.
— Вы опять шутите, ваше высочество?
— Если не возражаете, мы обсудим это несколько позже. Мне кажется, вы спрашивали об обстоятельствах нашей помолвки.
— Да, ваше высочество.
— Позвольте узнать, почему родители не сказали вам правду?
— Я не знаю. Может быть, они хотели сделать мне сюрприз, ошеломить присутствием двух членов королевской семьи у нас в замке. Или опасались, что все может измениться в последний момент, ведь, насколько я знаю, моим родителям было запрещено бывать при дворе.
— Ваша мать заслужила это, — сухо заметил Людовик.
— Неправда! — с жаром воскликнула Селина. — Вряд ли смогу убедить вас, но уверена, что у моей матери были веские причины оставить его величество и бежать с моим отцом. Думаю, она любила короля Карла, тогда еще дофина.
— Конечно, любила! — с издевкой произнес Людовик. — И решила доказать ему свою любовь и преданность, сбежав с Гийомом де Лодвиль!
— Да, именно так! — не отступала Селина. — Я точно не знаю, как обстояло дело, но твердо уверена в одном: если моя мать решила покинуть человека, которого любила, а все указывает именно на это, значит, ее вынудили обстоятельства. Если же у вас ледяное сердце, и вы не верите в любовь между мужчиной и женщиной, может быть, вас убедит то обстоятельство, что моя мать сбежала не от простого дворянина — она сбежала от наследника французского престола. По-вашему, какая женщина, если только она не сумасшедшая, откажется от короны?