Первая крупная работа о Милюкове появилась в США. Ее автор Томас Риха на базе доступного ему очень ограниченного круга источников с минимальным использованием американских архивных документов осветил политическую деятельность Милюкова, доведя изложение почему-то до середины 1917 года, остановившись на июльских волнениях в Петрограде и отношении к ним героя{6}. Основная мысль книги: «русский европеец» действовал в варварской стране, что и предопределило его крах. Этим автор и серьезно упрощал объективные условия деятельности Милюкова, в том числе быстрое социально-экономическое развитие России в конце XIX — начале XX века, и неоправданно отделял героя от сложной и противоречивой среды, заранее обрекая на фатальную неудачу всю его деятельность.
Почти через три десятилетия в США появилась книга Мелиссы Киршке-Стокдейл, попытавшейся представить Милюкова более панорамно — как сложную фигуру либерала-руководителя, стремившегося к глубокой мирной перестройке российской действительности, но допускавшего отступления и колебания{7}. Автору удалось плодотворно поработать в российских архивах и на базе комплекса материалов воспроизвести картину становления и развития либеральной альтернативы самодержавию. Киршке-Стокдейл выходит далеко за рамки биографии Милюкова, рассматривая его деятельность на широком фоне либерального движения в России в конце XIX — начале XX столетия. Как и предыдущий автор, она не касается эмигрантского периода деятельности Милюкова. В то же время Киршке-Стокдейл подчас несколько увлекается позитивным образом героя.
С 1990-х годов начинается широкая публикация произведений и документов Милюкова в России, появляются серьезные биографические работы. Вышедшие одна за другой книги М. Г. Вандалковской и Н. Г. Думовой стали первыми в России более или менее объективными научными исследованиями жизненного и творческого пути Милюкова{8}. Обе работы основаны на значительном документальном материале, содержат интересные сопоставления и выводы. Однако ни та ни другая книга не является сколько-нибудь полной биографией Милюкова (М. Г. Вандалковская лишь бегло осветила его жизненный путь, а Н. Г. Думова довела изложение только до 1905 года — ее планы написать вторую и третью части биографии Милюкова так и не были реализованы).
В следующие годы появился ряд новых работ. Среди них выделяются основанные на обширном документальном материале серьезные аналитические исследования П. А. Трибунского, включая фундаментальную книгу о первом этапе деятельности Милюкова, написанную в соавторстве с А. В. Макушиным{9}. Трибунскому же принадлежит ряд высококвалифицированных публикаций документов, обнаруженных им в архивах России, Болгарии и США{10}.
Только первому десятилетию эмиграции Милюкова (несмотря на более общий заголовок) посвящена книга С. А. Александрова, сосредоточившего внимание в основном на его деятельности в газете «Последние новости», причем автор много внимания уделяет освещению смежных сюжетов, порой имеющих к Милюкову отдаленное отношение{11}.
Из многочисленных статей, дающих краткие обзоры жизни и деятельности П. Н. Милюкова, надо выделить работу А. Н. Медушевского, в которой автор пытается проследить теоретические взгляды ученого и политика, его формирование и развитие как государственника — теоретика и практика. Узкой, но весьма важной для биографии Милюкова теме — его балканским, в частности болгарским, связям, участию в международной комиссии, расследовавшей причины и последствия Балканских войн, посвящена статья М. А. Бирмана{12}, который также является автором нескольких статей о деятелях, сотрудничавших с Милюковым в эмиграции.
Жизни и творчеству Милюкова и связанным с ними сюжетам были посвящены несколько научных конференций, наиболее значительные из которых состоялись в 1999 и 2009 годах в Москве{13}.
В постсоветской России в Москве и других городах защищен ряд кандидатских диссертаций о разных аспектах деятельности и творчества Милюкова. Некоторые из них были опубликованы в качестве монографий{14}.
О П. Н. Милюкове рассказывают авторы ряда публицистических статей разного уровня, из которых наиболее весомы публикации И. Архипова (правда, приводимые в них факты известны из предыдущих работ){15}.
Для изучения биографии нашего героя полезны работы по истории либерального движения в России, в частности о Конституционно-демократической партии. Интересны в этом отношении сборники, в которых предприняты попытки осмысления российского либерализма как философско-социологического течения, сопоставления российского и западного либерализма, оценки деятельности кадетской партии, ее идеологии и программы. Из статей, опубликованных в этих сборниках, следует выделить основанную на архивных материалах работу О. В. Будницкого, посвященную одной из наиболее острых дискуссий в эмиграции между Милюковым и другим бывшим видным кадетским деятелем Василием Алексеевичем Маклаковым об истории кадетской партии, о степени правильности принимавшихся ею решений и т. д.{16}
Наряду с серьезными и объективными исследованиями и популярными статьями, посвященными сложному и противоречивому научному, общественному, политическому пути Милюкова, подчас встречаются материалы исключительно публицистического характера, авторы которых знакомы с биографией Милюкова в пределах компьютерных энциклопедий, но не жалеют язвительных слов в его адрес. Внимательно ознакомившись с публикациями такого рода, убеждаешься, что их гнев направлен на Милюкова в силу того, что он стремился повести свою страну по конституционному пути, в основном избегая слишком резких рывков и катаклизмов, понимая, что таковые могут быть чреваты кровью и поворотом развития вспять.
Приведем лишь один пример. К. Александров в статье под характерным названием «Павел Милюков: Доктринер, не умевший ждать»{17} дает заглавному герою нелестную характеристику: «[Он был] прагматиком и сухим рационалистом, чтобы увидеть в русском прошлом нечто живое и ценное, кроме непрерывной цепи бессмысленных неурядиц. Россия для Милюкова навсегда осталась непонятной и окраинной частью европейской цивилизации, оторванной и изолированной от «метрополии» в силу исторических катаклизмов. Соответственно, рецепт социального исцеления лежал на поверхности. Россию следовало лишь наделить естественными и непременными европейскими атрибутами — парламентом и конституцией, всеобщим избирательным правом и состязательностью политических партий, чтобы окончательно преодолеть многовековой разрыв Востока и Запада».
Любому специалисту, да и обычному читателю, который хотя бы мельком знаком с трудами Милюкова, должна быть ясна не просто надуманность таких эскапад, а их противоречие тому, о чем выдающийся историк и политик думал и писал. Он отнюдь не видел в российской истории цепь неурядиц, родная страна никогда не рассматривалась им как окраина западной «метрополии». Милюков стремился выявить закономерности развития России, полагая, что они при всём своеобразии сходны с законами развития западного общества. Именно это относительное (для К. Александрова абсолютное) западничество Милюкова и есть главная причина презрительного отношения к нему автора статьи.
Такие выпады, по счастью, остаются исключением. Добротная литература о Милюкове продолжает выходить. В единственной историографической статье М. А. Бирмана определены некоторые проблемы, которые всё еще предстоит решить: оценка трудов Милюкова по истории России XX века, вклад в изучение русской культуры, в частности литературы, международные научные и общественные контакты, пребывание в заключении в 1901–1902 годах, отношение к советско-германскому договору о ненападении 1939 года{18}.