Можно отметить две интересные черты этого мима. Во-первых, он ложен. Человек, отправивший пять писем, не становится счастливым. Во-вторых, человек, запомнивший и выполнивший мим, не получает никаких преимуществ — он не становится ни богаче, ни здоровее, ни мудрее. И, тем не менее, мим выживает. Он выживает вследствие своей собственной саморепликаторской характеристики — ведь фактически мим не делает ничего, кроме того, что он требует: «копируй меня!»
Людям очень трудно привыкнуть к мысли, что они могут быть систематически иррациональными, что они могут верить во что-то, чему отсутствуют любые доказательства, что они могут действовать во вред себе (другие — возможно, но не я!). Мы не можем себе представить, что наши верования и убеждения могут приносить нам вред. Мы думаем, что мы сами эти верования и убеждения выбираем, что мы владеем ими. Но что, если это они владеют нами?
Универсальный дарвинизм подчёркивает, что организм любой специи на нашей планете построен для удовлетворения потребности генов в репликации, а не в интересах самих этих специй. Точно также мимы реализуют свои собственные интересы, реплицируясь в нас, совершенно не заботясь при этом о наших интересах. Любая идея, верование, концепция распространяются независимо от того, достоверны они или нет, помогают они нам в жизни или вредят ей.
Мы привыкли мыслить следующим образом: идея Х широко и быстро распространяется потому, что она верна. Правда, при этом трудно объяснить, почему многие разумные и справедливые идеи не получили широкого распространения, в то время как многие неразумные, несправедливые или просто вредные идеи распространились повсеместно. Миметическое объяснение — глупая идея Х получила широкое распространение, потому что она хороший репликатор, удачно построенный мим.
Все живые организмы являются «носителями» генов, но только человек служит ещё и «носителем» мимов. Как же случилось так, что мы находимся одновременно под гнётом нескольких репликаторов? Для того чтобы разобраться в этом вопросе и понять, почему репликаторы в значительной степени ответственны за людскую глупость, нам придётся обратиться к истории возникновения мимов и, необходимым образом, к истории возникновения человека.
Глава 2 Из огня да в полымя
Когда между людьми и обезьянами
найдут недостающее звено,
то будет обезьяньими оно
изгоями с душевными изъянами.
Игорь Губерман
2.1 Необретённая свобода
Гены «подарили» хомо сапиенсу самый длинный поводок. Казалось бы, это должно было привести к некому «освобождению» человека от гнёта генов, должно было поставить его собственные цели над целями генов. В некоторой степени так и получилось — по крайней мере, в одной области, впрочем, самой важной для генов, люди практически полностью поставили свои цели над целями генов: в области размножения. Человечество уже давно и успешно практикует рекреационный секс. Прокреационный же секс, ради которого гены нас и создали, случается у большей части населения один, два раза в жизни.
Правда, это собственно единственная область человеческого поведения, в которой мы ослабили диктат генов. Во всех же остальных мы всё ещё послушны генному диктату, хотя следует признать, попытки его преодолеть всё-таки делаются. Где-то вдалеке светит надежда окончательной победы человека над генами.
К сожалению, ничего подобного мы не можем сказать о других репликаторах, носителями которых мы тоже являемся. Мы не только не ставим их цели под сомнение, мы даже ещё не осознали само их наличие! Они безраздельно правят человечеством, попирая как его собственные цели, так и цели генов.
Как Вы уже знаете, репликаторы есть не что иное, как алгоритмы. Мы связываем с алгоритмами цепь последовательных шагов, необходимых для достижения цели, в основном с компьютерами. Для того чтобы стать репликатором, алгоритм должен обладать способностью точного самокопирования, обеспечивать долговечность и плодовитость копий. Гены делают всё это на физическом (биологическом) субстрате.
Каким образом способны обеспечить наилучшую плодовитость, долговечность и точность копирования репликаторы, не имеющие физического субстрата, живущие только в нашем мозгу?
Ответом на этот вопрос является имитация. Чтобы понять, что такое имитация, обратимся к примеру Сьюзен Блэкмор ( Blackmore. The Meme Machine. Oxford University Press, 1999). Описывая имитацию, она проводит аналогию с обратной инженерией - «reverse engineering», которую используют многие предприятия, не желающие платить за патенты. Они последовательно разбирают изделие на составные части, пытаясь представить, для чего и как используется каждая деталь. Иногда это у них получается, большей частью нет, но процесс очень сложен и трудоёмок.
«Вообразите, что вы копируете простое действие. Представьте, что я подношу руки ко рту, как будто я держу направленную вверх трубу и трублю `там-парарам`. Бьюсь об заклад, что если вы не инвалид, для вас не составит большого труда копировать мои действия и люди, которые вас при этом наблюдают, смогут оценить, насколько успешно вы это сделали. Что может быть сложного в этом?
Всё. Первое, вы (или, скорее, некий подсознательный умственный механизм) должны решить, какой аспект действия необходимо копировать — играет ли значение угол, под которым расположены ваши ноги? Или положение ваших ступней? Является ли более важным то, что ваши руки выглядят как держащие трубу или вы должны как можно точнее воспроизвести мою версию трубы? Должны ли вы воспроизвести мои `там-парарам` в той же самой тональности или важна только мелодия? Я уверена, вы можете добавить свои собственные вопросы.
Решая, какие аспекты поведения должны быть копированы, вы должны принять во внимание целый ряд пространственных трансформаций. Вы наблюдаете меня, скажем, со стороны. Ничто из того, что вы видите, когда я выполняю действия, не будет соответствовать тому, как вы увидите эти действия из вашей собственной перспективы, когда будете выполнять их сами. Вы будете только видеть ваши руки, `держащие трубу.` Каким-то образом ваш мозг сделал все трансформации действий, которые я делала, и инструктировал ваши мускулы действовать так, чтобы ваши действия выглядели подобными моим для кого-нибудь наблюдающего вас. Теперь это всё уже кажется сложной задачей.
Это звучит сложно, потому что это на самом деле сложно. Имитация необходимым образом включает:
(а) решение о том, что имитировать, или что считать за `то же самое или подобное`,
(б) сложные трансформации с разных точек зрения,
(в) производство самого имитационного действия.» (Susen Blackmore. The Meme Machine, р.52).
Однако почему мы говорим, что репликаторы поразили только человеческий мозг? Разве животные не могут имитировать поведение другого, не способны обезьянничать? Оказывается, нет. Исследования имитативного поведения животных (Heyes, C.M. and Galef, B.G. (ed.) (1996). Social Learning in Animals: The Roots of Culture. San Diego, CA, Academic Press) показали поразительные результаты — имитировать, собственно, может только человек.
Имитация является видом социального научения, но существуют ещё и другие его формы. Всем известны примеры «имитативного» поведения животных: японские макаки, моющие бататы перед употреблением; те же макаки, принимающие ванны в горячих источниках, когда становится особенно холодно; шимпанзе, достающие палочкой термитов из термитника; новогвинейские вороны, изготавливающие сложные «инструменты», с помощью которых они могут извлекать личинки древоядных жуков. Однако, здесь мы имеем дело с социальным научением: внимание одного животного может быть привлечено стимулом, являющимся причиной действий другого животного, или оно может быть направлено на определённое место. Животные способны таким образом научаться, например, каких мест следует избегать или бояться. Но это не является истинной имитацией, поскольку никакое новое поведение не передаётся от одного животного к другому.