Подобный отбор, как предполагал Б.Ф.Поршнев, должен был продолжаться очень недолго, где-то лет пятьсот. Вытесненные «лысые» уроды держались возле основной стаи и кочевали вместе с ней. Спариваться они могли только с такими же париями, что усиливало отбор на обезволосенность. Более того, теперь парии уже вытесняли из своей среды волосатых, ставших первыми жертвами, которых «лысые» забивали и отдавали на съедение троглодитам.
Ухудшение кормовой ситуации привело к тому, что троглодитиды были вынуждены не только рассматривать в качестве источника мяса трупы собственных сородичей, но и производить эти трупы (троглодитиды не убивали никаких животных, кроме себе подобных). В стае любых животных прежде всего жертвами становятся уроды, каковыми для троглодитид были будущие неоантропы. Теперь отбор среди безволосых уже должен был производиться на податливость, «ласковость», «детскость», поскольку таких уродов было легче забивать.
Подобный искусственный отбор очень схож с одомашниванием. Д.К.Беляеву (Гоголева С.С., Володин И.А., Володина Е.В., Трут Л.Н., Харламова А.В. Устойчивый эффект селекции по поведению на вокализации серебристо-черных лисиц Вестник ВОГиС, 2008, Том 12, No 1/2, 24-31.) удалось всего за 35 лет одомашнить черно-бурую лису. Вместе с усилением ласковости лисы изменили окрас, получили закрученные хвосты и возможность спариваться несколько раз в год, а также, что для нас очень интересно — выпуклый лоб. Более того, лисы стали более «разговорчивыми»: существенно увеличилось количество издаваемых ими звуков и они стали производить эти звуки чаще, чем их дикие собратья (этот факт будет важен при обсуждении происхождения речи).
Троглодиты не только пожирали «лысых» уродов, но и отбирали у них убитых будущими неоантропами животных. Неоантропы могли убивать всех, у них не было никаких запретов. «Одомашнивание», когда отбор происходит по «ласковости», сопровождается существенной неотенизацией животных — они никогда не становятся по настоящему взрослыми (все собаки, по существу — щенки-переростки), никогда не усваивают полностью формы поведения половозрелого дикого животного. Это значит, что они могут делать то, что взрослые особи никогда не делают, либо очень редко. Именно поэтому все политические режимы так любят призывать в армию именно молодых людей, чем моложе, тем лучше.
Особенно эффективны, как, к сожалению, показывает практика последних пятидесяти лет, в качестве солдат дети. Они убивают вообще не испытывая при этом никаких чувств, никакого сожаления, раскаяния, сочувствия. Они ещё не умеют сочувствовать, поскольку сочувствию нужно учиться, ибо оно у человека не является врождённым. Человеческий детёныш с оружием — самое опасное животное на земле.
2.3 Жертвы имитации
Нам следует ещё раз внимательнее приглядеться к имитации, к её отличию от социального научения. При социальном научении животное ни коим образом не повторяет действия другого, взрослого или сверстника. Кошка не учит котят охотиться. Они сами открывают приёмы охоты. Кошка, как и любое другое животное, лишь способствует открытию котёнком этих приёмов.
Чем более длинный «поводок» гены предоставляют животному, тем меньше «готовых» к употреблению инстинктов он получает, тем менее молодое животное готово к взрослой жизни. Но взамен гены позволяют ему комбинировать различные паттерны поведения и из них составлять условные рефлексы. И чем длиннее поводок, тем больше эти рефлексы будут отличаться друг от друга у различных животных, тем индивидуальнее будут те же способы охоты или социальное поведение.
При достаточно длинном поводке гены кодируют только цель поведения, например, преследовать убегающую добычу. Способы же преследования животное открывает само. Вместе с тем, если вы наблюдали внимательно домашних животных, тех же собак или кошек, то вы могли заметить, что даже инстинкт преследования убегающей добычи у некоторых молодых зверей отсутствует. Если они вырастают вместе с матерью и сверстниками, то они способны этому научиться, но отлучённое от семьи в детстве животное может никогда не научиться охотиться. Многие домашние кошки просто не знают, что делать с пробегающей рядом мышью…
Здесь следует отметить терминологическую проблему, с которой мы постоянно сталкиваемся как в «народной», так и в научной психологии. Она состоит в том, что многие термины, относящиеся только к человеку и к человеческому поведению, автоматически переносятся на животных, что ведёт часто к ошибкам в интерпретации поведения последних. Это касается, прежде всего, к «языка» животных. У животных нет и не может быть языка. Язык существует только у человека. Почему это так, мы рассмотрим далее.
Другая распространённая ошибка — «игры» животных. Животные не играют. Котёнок не «играет» в охоту, когда он преследует фантик, который Вы тянете за ниточку. Он действительно охотится. Если Вам повезёт и Ваш взрослый кот будет таким же активным и в зрелости (что означает, то он так и не повзрослеет), он будет продолжать охотится на фантик, но не играть.
Играть, то есть имитировать взрослое поведение, могут только человеческие детёныши. Однако их нужно этому научить, нужно научить имитации сложного поведения взрослых. Это не врождённое поведение человека. Да, человек обладает врождённой способностью к имитации, но максимум этой способности Вы можете наблюдать у двухлетнего ребёнка. Если его не обучить специфически человеческой имитации, не заставлять имитировать, он никогда не станет человеком.
К глубокому сожалению, родители слишком часто упускают из виду этот существенный момент. Ребёнок, часами просиживающий у телевизора, не научается играть, он не научается ничему. Равно как и компьютерные игры не являются настоящими играми. Они не развивают ничего, кроме, может быть, некой подвижности кистевых суставов. Однако эти «игры» задерживают развитие детской психики.
Вы наверняка заметили, что детские игрушки в последнее время становятся всё более детализованными копиями реальных вещей. Вместе с тем, такие точные копии интересны преимущественно взрослым. Это им они кажутся идеальными игрушками. Детям эти детали не очень важны. Более того, они вредны для них, поскольку задерживают развитие детской фантазии.
Однако вернёмся к нашим троглодитам и их способности к имитации. Как мы уже отмечали, они непрерывно использовали каменные приспособления, без которых добыча пищи была бы для них невозможна. Даже первые, самые примитивные из этих приспособлений были настолько сложны, что ни одна из существующих в настоящее время обезьян не может их воспроизвести. Для их изготовления было уже недостаточно социального научения, нужна была имитация.
Вы уже знакомы с примером имитации Сьюзен Блэкмор и представляете, насколько непросто имитировать другого. Эта способность к имитации у троглодитов непрерывно развивалась, что можно наблюдать на всё более совершенных каменных приспособлениях. Однако за такое совершенство приходилось платить. Платить постоянно увеличивающимся размером головного мозга.
Диспропорция величины тела по отношению к величине мозга у наших предков появилась примерно пять миллионов лет назад. Сначала она была не столь существенна, но продолжала неизменно увеличиваться на протяжении всех этих миллионов лет. Справедливости ради следует сказать, что наибольшим коэффициентом энцифализации (соотношение мозга и тела животного) обладал неандерталец.
У приматов мозг растёт теми же темпами, что и у других животных, однако тело растёт медленнее. С человеком дело обстоит ещё сложнее, у него мозг продолжает расти существенно дольше, чем у обезьян. У макак-резус рождаются детёныши, величина мозга которых составляет примерно 65% от величины мозга взрослой обезьяны. У шимпанзе детёныши имеют 40%, а у людей только 23% размера мозга взрослой особи (Deirdre Barrett, Supernormal Stimuli. W.W.Norton & Company, Inc., NY, 2010). Чтобы человеческое существо могло выжить, его мозг и тело должны расти. И мы растём приблизительно в течение 30% всей нашей жизни. Ни одно другое животное на земле не развивается столь долго.