Религия многократно принимала попытки приблизить мим бога к человеку: то бог наделялся чертами различных животных и становился близким выходцам из тотемизма, то он вообще в виде человека снисходил на землю. Помогало всё это мало. Люди не только не понимали мим бога (люди вообще не стремятся что-либо понять), они не принимали её. В результате религия, как и всё мимы, впрочем, вынуждена была насаждаться силой, принуждением, о чём заботился и заботится религиозный бюрократический аппарат.
Представляется весьма вероятным, что первоначально возникшие религии были монотеистичны. При всей любви человека к фантазированию вряд ли существовала необходимость создавать целый пантеон богов в ответ на одну только катастрофу. Так что сначала был только один бог. У большинства народов он пребывал в гордом одиночестве только до следующего катаклизма, за который был ответственен уже другой бог. Затем случилась третья катастрофа и за неё в ответе был третий бог.
В этой возникшей группе боги должны были как-то взаимодействовать друг с другом, и небесный пантеон стал отражением земного общества. Боги получили супругов, любовников, детей и врагов. Они соперничали и воевали друг с другом, причём побеждал бог, ответственный за последнюю катастрофу. Мим пантеизма развивался по законам репликаторов, то есть требовал постоянного увеличения количества богов, роста количества историй, с ними случившихся, а также, что являлось главным, роста количества священнослужителей, этот пантеон обслуживающих. Пантеон разрастался также как следствие контактов с другими народами или их покорением. Обычной практикой была инкорпорация чужих богов в свой пантеон. Следствием подобной практики явилось чудовищное увеличение количества небожителей. Прострой верующий просто терялся в их обилии, не говоря уже о том, что каждому божеству полагались собственные специфические ритуалы и, главное, жертвоприношения.
Как Вы знаете, появление человека было случайным событием: если бы тот метеорит пролетел мимо планеты Земля, вокруг гуляли бы до сих пор упитанные дино- и прочие завры, а млекопитающие до сих пор бы жевали червей в своих норках. Если бы под влиянием неизвестных нам катаклизмов не изменился бы климат, то в земной фауне преобладали бы сытые и довольные наши прапрапредки-троглодиты, продолжающие заниматься усовершенствованием своих каменных приспособлений для разделки трупов.
Точно так же не появились бы мимы формидных мировоззрений, если бы не периодически повторяющиеся катастрофы. Развилось бы мировоззрение в духе хадза, в котором были бы смешные или печальные истории о триксерах, но не было бы насилия, не было бы страха. Не было бы неизвестной внешней силы, непрерывно наказывающей человека за проступки, которые он не совершал или совершил под влиянием этой же самой высшей силы.
Появление формидных мировоззрений есть результат случайно сложившихся обстоятельств и событий. Человек по природе своей не предрасположен к продуцированию идеи бога или тотема. У него нет гена бога, гена религии. Равно как и общественное развитие не обязательно требует появление религии или других формидных мировоззрений.
Нет никакого сомнение, что даже самое радужное неформидное мировоззрение в конце-концов нашло бы аргументы, объясняющие человеку, почему он должен всегда и непременно подчиняться приказам и желаниям стоящих выше него по статусу граждан и почему он должен добровольно и с песнями отдавать им существенную, если не большую часть своих доходов, а в случае чего — и жизнь положить на алтарь их благополучия. Но не было бы страха, источника существования всех формидных мировоззрений. Возможно, история человечества была бы не столь кровавой…
Как Вы помните из истории о доместицированных лисах с закрученными хвостами, они все были ретардантами, так и неповзрослевшими щенками. Наши предки также были неповзрослевшими троглодитами. Формидное мировоззрение существенно усугубило эту «детскость». Все формидные мимкомплексы, в особенности религиозный мим, содержали в себе образ спасителя, защитника, вождя — фигуру отца, который защищает своих подопечных (детей) от угроз окружающего мира, помогает им решить их проблемы. В результате на протяжении множества поколений происходила ювенилизация психики населения. Взрослые представители рода человеческого так окончательно и не научались принимать ответственность за свои поступки и решения на себя. Всегда существовала возможность переложить эту ответственность на высшее существо или попросить у него прощения за содеянное. Религиозные бюрократы даже разработали специальные ритуалы, в которых божество за определённую мзду прощало прегрешения жертвователя и облагодетельствовало сотрудников аппарата своего почитания.
Результаты подобного педоморфического изменения психики закреплялись в общественной психологии и привели к недоразвитию или задержке развития эмоциональной сферы, прежде всего, к недоразвитию эмпатии, сочувствия. Как бы то ни было, человечество попало под влияние формидных мимкомплексов, в том числе — религии.
Иудаизм был единственной сохранившейся к началу нашей эры монотеистической религией, хотя поддержание мима была чрезвычайно трудной задачей, стоявшей перед жрецами. Они всё время боролись с проникновением чуждых политеистических мимов, исповедуемых соседними народами.
Политеистические религии, перенаселённые богами, страдают от избытка событий, которые с этими богами происходят и уследить за которыми не может не один простой смертный, да и служители культа только с помощью письменных источников. В монотеистической же религии история собственно бога заканчивается актами творения мира и человека. Далее следует история человека и объяснение этой истории с теологической точки зрения. Следует заметить, что все объяснения достаточно монотонны и сводятся, по сути дела, к одному: люди отвратились от лица божиего. Эта скудная аргументация использовалась иудаизмом полторы тысячи лет до нашей эры и ещё две тысячи лет нашей эры уже совместно с христианством, эту аргументацию перенявшим.
Как бы не были удобны и понятны для населения политеистические религии, для государства они, в конце-концов, становятся помехой, мешающей эффективному функционированию госаппарата, поскольку не решают задачи создания «новой рабовладельческой общности: римско-имперского или персидско-имперского народа». Обожествление императора тоже помогает слабо, поскольку он остаётся всё-таки одним из множества богов. Таким образом, в «верхах» зреет потребность в простой, легкоусвояемой религии, желательно с минимумом небожителей. В принципе, такая религия в то время уже давно была известна и персам и римлянам. Более того, десять процентов населения римской империи признавали себя последователями иудаизма.
Мы можем лишь предполагать, почему сохранилась только одна монотеистическая религия: иудаизм. Весьма вероятно, что следующие факторы могли играть при этом решающую роль:
- Уже известный нам мим «мы и они». Поскольку все окружающие народы поклонялись нескольким богам, поддержанию взаимосвязи израильских племён могло помочь поклонение именно одному богу.
- Данный монотеистический вариант религии был наиболее удачно сконструированным мимом, быстро достигшим достаточной устойчивости, с одной стороны, и успешно адаптирующимся к происходящим изменениям, с другой стороны. Таким образом все следующие катастрофы могли быть объяснены не действиями новых поколений богов, но отнесены к деятельности только одного бога.
- Была создана эффективная и гибкая религиозная бюрократия, неустанно поддерживающая жизнеспособность мима и не боящаяся вносить некоторые коррективы. Так бог иудаизма постепенно потерял какой-либо материальный образ и превратился в некую абстрактную силу. Каждая новая катастрофа приводила к появлению нового бога в политеистических религиях и этот бог имел определённые визуальные атрибуты, совпадавшие у многих народов. Очевидно, что один бог не мог обладать всеми этими атрибутами одновременно. Единственным выходом из подобной ситуации был полный отказ от какого-либо «образа» бога (обстоятельство, что это было не всегда так, мы можем вывести из того, что человек был создан «по образу и подобию божиему»).