Мим национализма требует существования двух групп врагов: внешних и внутренних. Внешнего врага обычно назначает государство. Всё население «нашей» страны дружно и организованно ненавидит население (национальность) враждебной страны. При этом этих «внешних» врагов ненавидят, как истинные патриоты, даже представители тех национальностей, которые «мы» в «нашей» стране считаем «внутренними» врагами. Совершенно логично внутренними врагами, в первую очередь, становятся иудеи, так и не сумевшие с древних времён понять преимущества христианства или ислама (а до того — политеизма). Ненависть к «внутреннему врагу номер 1» бывает порой столь велика, что существенное количество французов во время второй мировой войны больше занимала проблема, как окончательно избавиться от евреев с помощью немецких завоевателей, нежели как избавиться от этих самых немецких завоевателей...
Однако национализм не так однобок, как это может показаться на первый взгляд. Придерживающиеся его люди способны ненавидеть других не только по национальному признаку. Любое отличие от нормативного среднего может оказаться основанием для ненависти. Таким образом, мы ненавидим приверженцев однополой любви даже нашей «титульной» национальности. Малейшее отклонение от образца для «нас» недопустимо. Всё это чувствуют представители идеологической бюрократии — партий, пытающихся принимать законы, ущемляющие права различных меньшинств и дающих нам основания для «легальной» ненависти.
Мим национализма не требует обязательного наличия сверхвысокого IQ, поэтому желательно обладать возможностью идентифицировать представителей внутренних врагов легко, без утомительного умственного напряжения, лучше всего — по внешнему виду. В Европе это поняли ещё в раннем средневековье и обязали евреев носить специальную одежду, которая позволяла издалека определить — вот идёт наш кровный враг. К сожалению многих европейцев, этот разумный обычай вышел в девятнадцатом веке из моды, а вместе с ним и лёгкий способ распознания еврея. Предпринятая газетами попытка определения семита по величине носа и его форме (заимствованная, скорее всего, из российской прессы), потерпела полный провал, поскольку практически всё население континента обладало теми же носами. Вследствие чего фашисты были вынуждены вернуться к обычаям предков и обязать евреев носить на одежде опознавательные знаки.
Внешних отличий другого человека от «нас» уже вполне достаточно для ненависти, для национализма, для фашизма. Что же делать, если этих различий нет? Тогда необходимо найти другие основания признания человека врагом. Такую службу сослужила Россия для националистов всего мира, сфабриковав «Протоколы сионских мудрецов». Однако действенность памфлета явно недостаточна — едва ли один процент фашистов читал этот шедевр (сам процесс чтения уже является чрезмерным умственным напряжением для простого националиста, а ещё и понять, что там написано — это уже чересчур!). Всё-таки внешние признаки надёжнее...
Если мим национализма поражал представителей образованной части населения страны, то они старались привести научно обоснованные аргументы для оправдания своей ненависти. Например, в Швеции, стране с древними демократическими традициями, стараниями социал-демократической партии был принят в 1934 году закон о стерилизации «неполноценных» (неарийских) представителей населения. Этот закон продолжал действовать вплоть до 1976 года. Неполноценными, кроме людей с психическими отклонениями, признавались финны, саами, евреи, цыгане и все люди с тёмным цветом кожи. Утешает только одно — закон был принят самым что ни на есть демократическим путём в избранном народом парламенте, причём единогласно. Идеологическая бюрократия всегда помогала народу найти того или иного внутреннего врага и сплотиться в борьбе с ним.
Коммунистическая идеология основывается всё на том же миме «мы и они». Работы классиков марксизма, лежащие в основе идеологии коммунизма, простому народу непонятны. Точно также в них слабо разбирались члены партийной бюрократии, поэтому для всех, не имеющих желания заниматься сложными политэкономическими построениями, был предложен общепонятный краткий тезис: «грабь награбленное», сразу же поддержанный пролетарскими и крестьянскими массами.
Коммунизму также требовались враги внутренние и внешние. Внешними служили империалистические государства и найти их никогда не составляло проблемы. Другое дело — враги внутренние. По определению ими должны были оказаться эксплуататоры-мироеды. Последние, однако, быстро кончились благодаря прекрасно организованной работы ЧК. Тогда им на смену пришли партийные уклонисты всех сортов, но благодаря прекрасно организованной работе НКВД их запас истощился к началу войны. В результате пришлось идти на идеологические заимствования и вспомнить о вечном внутреннем враге любого добропорядочного государства — евреях. В СССР в то время евреев ещё можно было найти в достаточном количестве, не то в странах соцлагеря. Послевоенные погромы в Польше и других государствах «народной демократии» привели к тотальной нехватке внутреннего врага вследствие эмиграции неблагодарных евреев в Израиль. Попытки заменить евреев на цыган в то время не показали себя успешными. В настоящее время положение изменилось. В странах бывшего соцлагеря, теперь передовых демократиях Евросоюза, цыгане стали «полноценными» евреями и столь же рьяно преследуются населением.
Мы видим здесь, насколько близки друг к другу идеологии. Близки, поскольку в основе всех их лежит мим «мы и они», которому всё равно, по какому признаку делится население на «мы» или «они». Механизм везде один и тот же: «они» должны быть всегда ненавидимы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что фашизм расцвёл пышным цветом именно в бывших коммунистических странах. Особенно показателен здесь пример немцев из восточной Германии, сначала без особых потрясений перешедших от национализма к социализму, а затем обратно.
Алгоритмичность, некий «формализм» мимов, их абсолютное безразличие к содержанию можно наблюдать на примере когнитивных мимов. Они действительно передают информацию, но никогда не верифицируют её. Рассмотрим, например, кровь — жидкость, к которой люди никогда не были равнодушны. Они уже очень давно пришли к мысли, что кровь играет существенную роль в сохранении и поддержании жизни человека. Однако на этом естественнонаучном факте мим не остановился, для успешного распространения ему требовалось нечто более щекочущее нервы. Кровь приобрела мистические черты.
В древнем Риме считалось нормальным выпить крови умирающего бойца. Считалось, что эта кровь является особым энергетическим источником. Египтяне верили, что купание в ванне крови может излечить от проказы. В девятнадцатом столетии больные туберкулёзом посещали бойни и пили кровь забитых животных в расчёте на излечение (Mythos Blut. Possemyer, Ines. GEO, November 1997, №11).
С 1389 года тысячи людей ежегодно посещают Неаполь, чтобы собственными глазами увидеть, как высушенная кровь святого Януария, находящаяся в специальной ампуле, вдруг становится жидкой. Если же этого не происходит, то город ожидают тяжёлые испытания: в 1631 году это было извержение Везувия, в 1988 году футбольный клуб Неаполя проиграл национальное первенство... Химики практически стопроцентно уверены, что в священных пробирках находится желе из извести, столовой соли, хлорида железа и воды. Достаточно малейшего сотрясения для того, чтобы желе стало жидким, но оно очень быстро опять твердеет. Эта смесь была известна уже в четырнадцатом веке, но архиепископ Неаполя до сих пор отказывает в химическом анализе «крови».