На начальном этапе своей жизни человек почти стопроцентно заражается мимами своих родителей или персон, занимающих сходную позицию. Именно в этом возрасте ребёнок поражается мимами, которые будут определять его дальнейшую судьбу — жизненными сценариями и геймами. Ни у одного человека нет ни малейшего шанса избежать этого инфицирования. Повторение судьбы родителей с незначительными модификациями предопределено для каждого из нас. Мы можем только пытаться преодолеть родительские сценарии и не играть родительские геймы. Кое-кому это порой удаётся, но далеко не всем.
Ребёнок ничем не может защититься от этих мимов, поскольку родители обладают абсолютной для него властью и абсолютно несменяемы. Люди, обладающие хорошо развитым социальным интеллектом (политики, начальники различного уровня), уже давно — нет, не знают, но чувствуют — значение абсолютной невозможности смены вышестоящего и, как следствие, возникающей почти абсолютной его власти. В тюрьмах, концентрационных лагерях, в армии руководители всегда пытались и пытаются поставить подчинённых в положение детей, ибо в этом качестве ими столь легко управлять. Люди, изучающие историю фашистских или советских концлагерей, а также попадающие в тюрьму или армию, обычно поражаются огромному количеству приказов на проведение абсолютно бессмысленной деятельности заключённых или солдат. Вместе с тем, именно бессмысленность выполняемой деятельности, что понимают заключённые или солдаты, равно как и полная невозможность от этой деятельности уклониться, вытесняют взрослого человека в позицию зависимого от родителей-руководителей ребёнка, единственная задача которого — свято полагаться на мудрость вышестоящего руководства. Это всё прекрасно описал Бруно Беттельхайм, бывший узником в Бухенвальде (Bettelheim, Bruno. Aufstand gegen die Masse. Die Chance des Individuums in der modernen Gesellschaft. Kindler, 1980). В советские времена партийные функционеры во избежание даже проблесков инакомыслия среди представителей интеллигенции, постоянно находили для этих представителей то или иное бессмысленное занятие: то эта интеллигенция должна была мыть уличные столбы к праздникам, то пособлять колхозникам убирать урожай, то помогать овцам ягниться… Очевидно, что советская партийная бюрократия, по крайней мере одну цитату из Ильича знала наизусть: «Интеллигенция — дерьмо нации».
Описанная Б.Беттельхаймом концлагерная техника превращения человека в человекоподобное существо, всецело зависящее от начальства и способное только выполнять его указания, практически лишённое индивидуальности и, соответственно, любой инициативы и способности к независимому мышлению, была вытащена в девяностых годах прошлого столетия из полутьмы тюрем и армейских подразделений и успешно адаптирована к условиям фирм и учреждений.
Руководство фирм требовало от психологов и специалистов по менеджменту новых эффективных методов управления производственными коллективами, поскольку старые были недостаточно хороши. Эти прежние методы строились на основах гуманистической психологии Карла Роджерса и Абрахама Маслоу и были, как это можно предположить из названия, очень гуманистичны. Они проповедовали сотрудничество работников фирмы, внимание работников и руководства друг к другу, взаимоуважение.
Проводились специальные тренинги для менеджеров предприятий, на которых их обучали человечным способам руководства. Тренинги проходили с большим успехом. Участвующие в них менеджеры говорили о новом видении проблем персонала. Но гуманистические методы были хороши, пока их реализовывали тренеры-психологи. В исполнении реальных руководителей они отказывали. Как Вы помните, развитый социальный интеллект менеджера практически необходимым образом сочетается с той или иной степенью моралепатии. Гуманистическая психология была просто чужда руководству и посему не могла быть полезной на предприятиях.
В конце девяностых годов, в соответствии со спросом, появился новый вид тренингов, пользующийся до сих пор большой популярностью. Это были тренинги мобинга. Основной идеей была замена атмосферы товарищества и сотрудничества на предприятии атмосферой страха, ненависти и зависти. Руководитель теперь не должен был заботиться о благополучии всего коллектива. Наоборот, он выбирал одного или нескольких сотрудников, которого (которых) он и все остальные члены коллектива дружно психологически (а иногда и не только) длительное время изводили, всячески издевались и унижали. Эта совместная деятельность сплачивала группу, превращая её, по сути дела, в бандитскую шайку. Однако, будучи солидарны в унижении других, каждый из сотрудников знал и знает, что судьба затравливаемого может в любой момент постичь и его.
Новые методы руководства были психологически ближе менеджерам и активно ими внедрялись, чего, впрочем, нельзя было сказать о сотрудниках, менее воодушевлённых идеями мобинга. Но на дворе был уже двадцать первый век, принёсший удивительное новшество в промышленность — качество производимой продукции перестало особенно интересовать производителей этой продукции, поскольку потреблялась и менее качественная, но более дешёвая продукция. Это плюс перманентный кризис производства привёл к тому, что высококвалифицированные сотрудники и высокоэффективные коллективы перестали цениться. На полную мощь заработал принцип товарища Сталина, полагавшего, что любому работнику можно всегда найти замену.
Организованный мобинг и страх увольнения привели к тому, что всего за нескольку лет работники предприятий в высокоразвитых странах потеряли практически все привилегии (в малоразвитых их вообще никогда не было), для получения которых профсоюзам потребовалось почти сотня лет. Девять из десяти человек теперь работают ежедневно по несколько часов сверхурочно бесплатно, сокращают свой отпуск, не берут больничных и т. п. «Выжатых» физически и психологически работников увольняют и на их место берут новых, согласных на всё...
Родителям для внедрения основополагающих мимов не нужно применять никаких психологических ухищрений — они насильственно пичкают «Я» ребёнка этими мимами ещё до того, как у него развивается сколько-нибудь эффективная контрсуггестия. Однако счастье, как это всегда бывает, длится не долго. Очень скоро у ребёнка появляется эта самая контрсуггестия, и воспитание становится больше похожим на войну, нежели на гармоничную лепку родителями души ребёнка: папа и мама лепят, а дитятя не желает принимать облюбованную взрослыми форму. Постепенно из объекта умиления ребёнок всё более превращается в объект раздражения. Прогрессивные методики воспитания, вычитанные родителями (впрочем, не многие грешат чтением книг по воспитанию) оттесняются на второй или третий план, на первый же выходят древние проверенные методы — подзатыльник и ремень. К сожалению, эффективность домашних средств, как это проверено уже тысячелетиями, тоже ничтожно мала.
Взрослым требуется затрачивать всё больше и больше усилий, чтобы вбить в голову дитяти следующий мим, а не всем хватает для достижения результата необходимой настойчивости и усердия. Многие, увы, слишком многие бросают дело на полпути и больше не предпринимают никаких попыток вообще, либо возвращаются к мимонасаждению через некоторое время, необходимое для успокоения нервов. Последствием подобного родительского поведения является незавершённое педагогическое воздействие.
Незавершённое педагогическое воздействие является самой страшной ошибкой, которую способны совершить люди в процессе мимозаражения. В основном эту ошибку совершают родители, но ей подвержены и другие мимораспространители. Если мим не внедрён, дело не доведено до конца, то он либо вообще не сможет работать, либо будет функционировать в извращённом виде.