– Оно, значит, как грохнет вечером, так я уже и не знал шо подумать. Вышел, смотрю, а в лесу на опушке, среди деревьев, как будто шо-то мерцает. Как костер гаснет, тока голубым. Ну, я туда, вдруг помочь чего надо? А шо, страшно, не страшно! Кого мне бояться? Но, в общем, дальше так было. Там, метров двадцать от опушки, в снегу– ну, не как проталина, а типа, как снег примяло. Так там и лежит спутник этот. Прямо корабель космический. Ну, я, конечно, не сразу понял, что спутник, Это потом. А тока там такое, – как вот соты разломать, кусок. С комирками, значит.
Внимание Димы, ученого, и человека солидного, прорвало давно хранящееся в душе у Тихоновича. А дальше, было вот что…
Судя по описаниям, недалеко от опушки увидел Выхухолевич некий предмет. Тот, из которого и была позднее выкроена лодка. Внимание Тихоновича привлек не так сам предмет, как то, что было внутри него. А именно – космонавт в скафандре. Был скафандр монолитен, без рук, без ног. Только повторял очертания человека. Примерно как шоколадный заяц повторяет зайца. «Как сповытый», -сказал Тихонович. Лежал космонавт внутри ячейки, треснувшей от удара о землю. Тихонович осторожно вытащил его. Там, где по всем понятиям должна была быть голова, скафандр был прозрачен. Более того, внутри его стало смутно, прямо на глазах, проступать лицо человека! Ну, Тихонович, естественно, потащил космонавта в свой дом. На вопрос – сообщил ли он кому о находке, он сказал:
– А как же! Я письмо послал в академию наук.
– И что, приехали?
– Не, ответ прислали. Во-первых, сказали что недэржавной мовой у прызыдию писать не можно, а ещё, шо в настоящий момент основная работа академии сосредоточена на удосконалэнни ридной мовы та истории дэржавы. Я письмо сохранил, потом покажу.
Ну и понял Тихонович, что никому его космонавт и спутник не нужен, до весны никто на дачах не появится, и решил он сам за ним следить. Космонавт был гостем спокойным, лежал на коврике недалеко от выхода. Как говорит Тихонович, спал. Время от времени Тихонович разговаривал с ним. Говорит, тот его понимал. А стеклышко на шлеме, или где там, становилось прозрачней. И черты лица становились все четче. Космонавт был человек – человеком. Тихонович говорил, что был на него очень похож. «Мужик, ну, прям как я» – сказал Тихонович. Даже стал думать – может это брат его, знаменитый! Вот найдут его, разбудят, или сам проснется, и окажется, что его брат близнец – знаменитый секретный космонавт, и Тихонович уедет с ним жить в Москву, и не надо будет дачи сторожить, и все будет хорошо. Может даже и пенсию выхлопочет.
Время шло, зима катилась к своему концу, а космонавт спал. С молчаливого его согласия Тихонович распилил спутник и сделал из него пресловутую лодку. Он даже пообещал покатать на ней космонавта. По вечерам Тихонович любил разговаривать с ним. Просто ни о чем. За жизнь. Космонавт был собеседником терпеливым и никогда не перебивал. А рассказать было чего. Как прошел Тихонович войну. Про покойную жену. Про то, как так и не окончил он в свое время техникум. Хоть и уважал науку. Про доброго пса Спинозу, брошенного одним гадом на дачах. Как гонял Тихонович местных, норовящих выпотрошить опустевшие на зиму дачи, как обморозил пальцы, увлекшись зимней рыбалкой. И как лось Семен приходил раз в неделю к нему на участок солонцевать. А в марте случилось странное. Скафандр вдруг лопнул. В трещину Тихонович рассмотрел, как космонавт, почему-то в таком же ватнике, как у него, стал судорожно двигать конечностями и, с усилием, доломал скафандр. Потом полежал – полежал, и взлетел!
– Дык, он крылья расправил! – глаза Тихоновича в этом месте засверкали так, как будто он сам поднялся на крыльях над всем этим миром, – помахал ими, ну, как сушил. И шасть – на дерево взлетел. И сидит там. Смотрит. Долго сидел. Потом все говорил что-то. Вроде как и понятно, только слов не разобрать. Потом опять крыльями помахал – и в небо… А крылья большие такие, как стрекозиные. С переливом. Сам ты муха! Высоко взлетел, потом там – хлоп, как будто пламя, и исчез. Нет, не сгорел, не упал. Исчез… И даже ничего не сказал. Точно, секретный был…
При этих словах грусть заполнила глаза Тихоновича… Видно, подружился он с космонавтом. Что улетел он, не попрощавшись, зла не держал. Государственная служба, она такая. А лодка знатная вышла. Есть в ней свойство. Как с вечера переберешь, ну заснешь в ней, бывало, на утро – как огурчик! Целебная, значит. Вот и лысина заросла.
Долго еще рассказывал Тихонович. И не замечал он, что выработанная годами привычка спать на семинарах с открытыми глазами давно уже дала о себе знать, и Дима ничего не слышал. Потом Тихонович затряс Диму за рукав:
– Слышь – ведь он прилетит, да? Как секретность сымут – вернется? Вот когда мы рыбы половим-то!
– Конечно, прилетит! – Дима ответил, как будто и не спал…
Было по-летнему тепло… Большой буксир, властелин реки, степенно проплывал мимо нас. Не сговариваясь мы стали обсуждать – можно ли его с нашего места потопить гранатометом. Или нельзя? Так и не договорились. Долго мы сидели молча, погруженные в свои мысли, провожая взглядами мусор и обломки, плывущие по реке к Киеву. А завтра уже на работу. Рассказывать про рыбалку… Про спутник я так никому и не рассказал.
Киев 1995 – 2003.