— Объявляется посадка на рейс номер два! Пассажиров просим приготовиться, — прозвучал над поляной голос Вано.
Неподалеку от сарая под навесом стояли весы. На весах — влажные мешки с сыром.
— Кто летит? — спросил Валико, подходя.
— Все, — коротко ответил старший по возрасту.
— Прошу на весы, — пригласил Валико.
Горцы с неторопливым достоинством выстроились на весах и теперь смотрели на Валико значительно, как с семейной фотографии.
— Двадцать килограмм лишних, — сказал Валико, взглянув на шкалу.
— А что делать? — спросил старший.
— Вы на какой базар хотите: туда или туда? — Валико показал сначала пальцем вниз, под гору, а потом поднял палец в небо.
Горцы посовещались, и старший решил:
— Петре останется.
Валико посмотрел на маленького тощего Петре, прикинул его вес.
— Грузите! — разрешил он. Горцы подхватили мешки.
— На сиденья не кладите! — велел Валико. — А то весь салон провоняли своим сыром. Валико залез в кабину, выглянул.
Петре стоял в стороне и грустно смотрел на отъезжающих. Он собрался в город и был во всем парадном: в каракулевой папахе, новом ватнике, в галифе и новых калошах на шерстяные носки.
— Что смотришь? Это тебе не осёл. Это авиация. Грузоподъёмность ограничена! — закричал на него Валико.
Петре не шелохнулся.
— Тьфу! — плюнул Валико. — Залезай!
Петре неторопливо, с достоинством зашагал к вертолёту. На ходу он достал пачку «Примы», закурил.
— Эй! Не кури! Взорвёмся! — заорал Валико.
Петре остановился, подумал. Потом повернулся и пошёл от вертолёта.
— Эй! Ты куда? — крикнул Валико.
— А! Иди ты! — Петре был человек гордый.
Вертолёт Г-13 стоял на площадке. Под ним в тени дремал Зарбазан.
Из вертолёта вылез Валико с веником и большим совком, на котором среди овечьего помёта и сена валялось еще и надкушенное яблоко. Огляделся, высыпал мусор под вертолёт. Зарбазан одним глазом покосился на яблоко, вздохнул и отвернулся. Валико кинул совок и веник в салон, запер дверь.
Неподалеку начальник вертолётного отряда Гиви Иванович Гоглидзе и вертолётчики Игорь Бобров и Андро Гигаури прикрепляли к вертолёту оросительное устройство. Вернее, прикреплял Гиви Иванович, а Игорь и Андро с почтением наблюдали.
— Шайбу,— коротко приказал Гиви Иванович.
Игорь двумя пальцами взял с расстелённой на траве газеты шайбу, положил на грязную ладонь начальника, левой рукой достал из правого кармана платок, тщательно вытер пальцы и устало вздохнул.
— Гиви Иванович, — к ним подошёл Валико, — мне в город надо. Дай ключи. Гиви Иванович посмотрел на Валико.
— Галстук, — строго приказал он.
Валико вытащил из кармана форменный галстук, нацепил его и протянул руку.
— Нет.
— Почему? — удивился Валико.
— Глушитель мне оторвали?
— Это заводской брак был, — сказал Андро.
— Это меня не касается... Фары разбили? Разбили. А вчера Надя под сиденьем помаду нашла...
— Гиви Иванович, я ж ей все объяснил, — сказал Игорь. — Я свою сестру в больницу отвозил.
— А пробка от шампанского?!.. Хватит! Всё! Больше никому не дам. Сам научусь и буду возить свою семью...
Жёлтый «Запорожец» мчался по шоссе. В нём сидели Валико и Зарбазан. Валико пел.
...«Запорожец» стоял возле магазина «Универсам». В нём, прижавшись мордой к стеклу, сидел Зарбазан. Валико и молоденькая продавщица в белом халате вынесли из магазина большой мешок муки. Бросили в багажник. Валико поцеловал продавщицу в щёчку.
...На краю пыльной базарной площади стояла деревянная будка с вывеской, на которой на трёх языках — грузинском, русском и английском — было написано: «Головные уборы».
Хозяин мастерской, худой носатый мужчина в очках, Дмитрий Георгиевич Такаишвили, по прозвищу Кукуш, двумя руками натягивал модельную кепку на лысую голову клиента. Возле будки остановился «Запорожец», и в мастерской появились Валико и Зарбазан.
— Привет, — поздоровался Валико, садясь на стул.
— Скажи ему, пусть уйдет, — велел Кукуш, кивнув на Зарбазана. — От него сыром воняет. И так дышать нечем.
— Иди, — Валико вытолкнул Зарбазана ногой.
Кукуш наконец натянул кепку на клиента, повернул его к зеркалу:
— Ну вот, совсем другой человек, а?
— Всё равно немножко жмёт, батоно Дима, — деликатно возразил клиент.
— Дорогой мой, — покровительственно улыбнулся Кукуш, — сейчас лето, жара. От тепла предметы расширяются. А эта кепка зимняя. Зимой у тебя голова будет меньше. Иди.