— Зачем такой быстрый ехать, сынок? Можно аварию угождать.
Аня его поддерживала:
— Костя, прекрати! Не хулигань. Боссу пожалуюсь.
Костя сбрасывал скорость, обиженно бурчал:
— Нельзя их поваживать, Анна Григорьевна. Это вопрос принципа. Они думают, им все дозволено, бандюки вонючие. Для ихней же пользы стараюсь, чтобы не зарывались.
— О чем ты, Костя? Соображай, кого везешь.
— Не волнуйтесь, Анна Григорьевна. Доставлю в целости и сохранности. У меня, если хотите знать, за пять лет ни одного прокола.
— Не хвались, голубчик. Лучше сплюнь.
— Я не суеверный, — смеялся Костя, стуча при этом костяшками пальцев по панели. Может, именно на этом шоссе и настучал себе судьбу.
На семидесятом километре свернули на боковую дорогу и будто перенеслись, окунулись в иной мир — тихий, безбрежный, зеленый. К узкой бетонке, изрядно разбитой, вплотную подступил сосновый бор, потом потянулись луга с бляшками небольших озерцов, березовые рощи, промелькнула деревенька с десятком завалившихся в разные стороны изб и пустыми усадьбами. Никакого встречного движения, а из людей только один раз попался на пути пьяный мужик в изодранном зимнем ватнике, с удочкой на плече, который попытался проголосовать, чуть ли не нырнув под колеса, а после долго грозил вслед кулаком. Для Ани это не было новостью: по всей России, если отступить от судьбоносных рыночных артерий, царило неслыханное опустение, открывалось царство мертвых.
Из холодильника, встроенного в спинку переднего сиденья, она достала бутылку красного вина, два стакана с золочеными ободками.
— Скоро приедем… Не желаете освежиться?
Англичанин с благодарностью принял стакан, в его выцветших глазах она заметила растерянность.
— Вас что-то смущает, дорогой Джо?
— Нет, ничего… Какое прекрасное вино… Я хотел бы узнать, леди, что из себя представляет человек, к которому мы едем?
Аня кивнула с пониманием.
— Обыкновенный чиновник из перекрасившихся партийцев. Пьяница. Взяточник. Вам не следует опасаться подвоха, дорогой Джо. Он сейчас в таком состоянии, что родную матушку продаст по дешевке.
— Почему?
— Надеюсь, вы изучили ситуацию в нашем забытом Господом государстве? К власти пришли новые люди, более молодые, сильные, напористые, хваткие. У тех, кто нахапал при Ельцине, земля под ногами горит. Их крепко теснят, а скоро вовсе всех выкинут на помойку. Они это прекрасно понимают, спешат. Для них вопрос стоит так: или сейчас, или никогда. Хоть немного еще подгрести на черный день, который не за горами. И потом — это же не совсем люди. За десять лет так и не нажрались, хотя разрушили и продали все, что могли. Когда видят наличку, особенно в валюте, их трясет как в лихорадке.
— Кажется, вы их недолюбливаете, — улыбнулся англичанин.
— Те, кто идет на смену, ничуть не лучше. Да вдобавок еще голодные, с пустыми карманами.
Костя Бакатин встрял в разговор:
— Хочу записаться на курсы английского языка. Как считаете, Анна Григорьевна? Без английского в Москве чувствуешь себя лохом.
— Разумное решение, — одобрила Аня.
Через десять минут, миновав поселок, где деревенские дома перемежались двухэтажными строениями из красного кирпича, подъехали к конторе. Директор встречал их на пороге — крепкий, скуластый мужчина лет пятидесяти пяти, с бронзовым, загорелым до черноты, будто подпаленным, лицом. Такие лица хороши тем, что по ним не заметишь похмелья. Радостно ухая, подскочил к машине, подал Ане руку. Смайлз выбрался самостоятельно. Потянулся с облегчением. Покосился на Костю. Судя по всему, не чаял добраться до места живым. Костя остался в машине, распахнул передние двери, на полную катушку врубил музыку.
Аня церемонно представила мужчин друг другу, директора звали Захар Гаврилович Митятин. С первой минуты он повел себя так, как если бы прибыло высокое начальство или комиссия из министерства. Преданно заглядывал Смайлзу в глаза, ловил каждое слово и жест, демонстрируя, что готов сделать все возможное и невозможное по первому его требованию. Ане он напоминал пожилую уличную девку, угодливое хихиканье только усиливало сходство. К слову сказать, бизнесмены нового поколения держат себя совершенно иначе. Воспитанные на западной культуре для слаборазвитых стран, они все как один чувствуют себя суперменами и иной раз, поверя в свою мнимую значительность, заходят так далеко, что нарываются на пулю, лишь бы не уронить свое мужское достоинство.