Она пошатнулась и тут же ощутила, как рука его осторожно проникает между ее ногами, нашаривая путь к самым тайным уголкам тела. Почти приподняв безвольную, податливую как воск девушку, Эдвард приник губами к скрытому под рубашкой тугому бугорку у нее на груди, а несколько упоительных мгновений спустя перешел ко второму. Словно во сне Линдсей услышала сдавленный стон виконта и, невольно ища опору в этом шквале страсти, слепо зашарила руками по его телу. Пальцы ее сомкнулись на чем-то длинном и твердом.
— О да, — пылко пробормотал виконт. — Да, тысячу раз — да. Ты способная ученица, крошка.
Девушка с криком отдернула руку. В книгах ведь встречались упоминания о подобных вещах — неясные, завуалированные намеки… А она-то еще не верила.
Снова засмеявшись, Эдвард поднял голову.
— А теперь смотри, Линдсей. Смотри, о чем говорит мне твое тело.
— Нет!
— Да.
Подчинившись против воли, Линдсей посмотрела вниз. Сквозь тонкую ткань лифа просвечивали розовые, полные желания соски. Никакие слова не могли быть убедительнее.
— Ну что, видишь? Она подавленно кивнула.
— А теперь смотри сюда.
Не успела она пошевелиться, как Эдвард приподнял подол длинной ночной рубашки. Холодный воздух коснулся ее коленей, бедер… живота.
— Нет! Так нельзя! — Но в глубине души она не хотела, чтобы он останавливался.
— Можно, — прошептал Эдвард. — Еще как можно. Собрав ткань сзади у нее на талии, он опустился перед девушкой на колени и прижался лицом к нежным бедрам. При первом же прикосновении его губ у Линдсей перехватило дыхание, и девушка едва не упала. Бережно поддерживая ее ладонями сзади, он продолжал целовать ее, проникая языком все глубже.
— Нет! — хотелось закричать ей, но с пересохших губ не сорвалось ни единого звука. В голове помутилось, разум словно подернулся жаркой пеленой. Разве может быть дурно то, что приносит такое наслаждение?
— Держись за меня, — тихонько велел виконт. Девушка повиновалась, жадно ища новых неземных ощущений, которые дарили ей его губы. Внезапно она почувствовала спиной край стола и оперлась на него. Руки Эдварда поползли вверх, к лифу ночной рубашки. Раздался треск разрываемой ткани — и грудь Линдсей оказалась на свободе. Твердые пальцы настойчиво и умело теребили два тугих холмика, и томительное чувство где-то внизу, в самой глубине ее существа все нарастало, пока не вырвалось, точно бушующее подземное пламя.
Всепожирающее, дикое пламя, неуемный огонь…
Всхлипнув, девушка запустила пальцы в густые кудри виконта. Она задыхалась. Лоно пульсировало в упоительной, тягучей истоме.
— Я… я больше не могу. Это уже слишком, — пролепетала она, вцепившись ему в плечи. — Грех между мужчиной и женщиной — это так странно.
— Это чудесно. — Хаксли поднялся, опустил ее рубашку и, накрыв ладонями груди девушки, принялся по очереди ласкать их, пока Линдсей не закричала, слабо отталкивая его прочь. Он прижался к ней лицом, и она кожей ощущала, как губы его изогнулись в улыбке. — Так что непременно помни, как это чудесно и что именно поэтому мы должны как можно скорее стать мужем и женой.
Почему-то девушку вдруг начало клонить в сон.
— Как жаль, что мне нельзя и дальше приносить тебе такое замечательное удовольствие.
— Не потрудишься ли объяснить чуточку яснее, моя дорогая? — Крепко обхватив Линдсей одной рукой, Эдвард набросил ей на плечи пеньюар.
— Тебе ведь от этого так же хорошо, как и мне, да? В смысле, когда мы грешим друг с другом. Если да, то я отлично понимаю, как тебе хочется заниматься этим снова и снова.
Ледяное молчание в ответ слегка насторожило Линдсей — но только слегка. Она была слишком занята тем, что помогала виконту справиться с завязками пеньюара над разодранной ночной рубашкой. И что только подумает графиня? А Эмма? Непременно нужно как-нибудь починить рубашку, а еще лучше — притвориться, что потеряла ее.
И вдруг на девушку снизошло озарение — изумительное, восхитительное озарение.
— Эдвард! О, Эдвард! Придумала!
Стараниями виконта ночному костюму Линдсей было придано хоть какое-то подобие благопристойности, хотя бы на первый взгляд.
— И что же ты придумала? — усмехнулся он.
— Все так просто. Сама не понимаю, и как это раньше не пришло мне в голову. Ой, Эдвард, это решит абсолютно все проблемы.
Он оперся руками о край стола, зажав девушку перед собой.
— Ну, так скажи.
— Ты ведь понимаешь, какая ужасная из меня получится жена? Правда?
— Вовсе нет.
— Брось. Все ты отлично понимаешь. Просто грешить так здорово, что ты совсем голову потерял. Запомни — я признаю, что меж нами и в самом деле существует то самое, что преподобный Уинслоу называл особым химическим притяжением между мужчиной и женщиной, но хватит об этом. Мы вполне сможем заниматься этим… То есть быть вместе всякий раз, как ты будешь навещать меня в Корнуолле.
Лунный свет бил Эдварду в спину, так что лицо оставалось в тени. Виконт молчал, и Линдсей не знала, как он воспринимает ее слова.
— И к тому же я, как тебе известно, решила прожить жизнь в одиночестве, — продолжала настаивать она. — Я не могу… то есть не хочу выходить замуж. Но совсем не плохо время от времени наслаждаться тем особым даром, что дан нам двоим. Можно даже как-нибудь устроить, чтобы заниматься этим почаще.
— Гм. Идея неплохая. Я тоже хочу устроить так, чтобы заниматься этим почаще, — похвалил Эдвард и невнятно прибавил что-то вроде «И даже более того», но Линдсей не была уверена, что правильно разобрала. — Поэтому мы поженимся как можно скорей. Ты не согласна?
— Нет, не согласна, — резко ответила Линдсей, сердясь на такую настойчивость и непонятливость. — Ты женишься на ком-нибудь, из кого выйдет хорошая виконтесса, а я вообще не выйду замуж.
— Боюсь, я тебя не понимаю, Линдсей.
Привстав на цыпочки, девушка поцеловала его в уголок рта и проворно, так что виконт не успел схватить ее, поднырнула ему под локоть и отбежала за стол.
— Все очень просто, Эдвард. Все устроится лучше некуда. Я про такое читала. Ты женишься, а я буду ждать, когда ты сможешь выбраться и навестить меня. Свидания назначать будем в Пойнт-коттедже. Я стану твоей тайной любовницей. — Она испуганно прикрыла рот рукой, сама стесняясь этого неприличного слова. — Ну разумеется, тебе не придется делать мне дорогие подарки и платить по моим счетам, потому что мне не хочется становиться… ну, ты понимаешь. Но мы сможем регулярно предаваться греху.
— Линдсей…
— Надеюсь, ты позаботишься о моем возвращении в Корнуолл. Думаю, чем скорее, тем лучше, согласен?
— Линдсей…
— Жду твоих инструкций. Доброй ночи, Эдвард. — Пытаясь не обращать внимания на то, что в голосе Эдварда звучал несомненный протест, она повернулась и выбежала из комнаты, не слушая его возражений.
Глава 10
— Браво, Эдвард. У меня чуть коленки не подкосились. Эдвард хлопнул дверью библиотеки с такой силой, что петли так и задребезжали.
— Черт тебя побери, Джулиан! Ах ты, соглядатай несносный.
Достопочтенный Джулиан Ллойд-Прсстон лениво облокотился о каминную полку.
— Не вини меня, старина. Все мы люди, все мы человеки. Я, видишь ли, пришел, начал тебя искать, вдруг слышу — из музыкальной комнаты какой-то вздох. Скорее даже стон. Такой, знаешь ли, полный неги стон, если понимаешь, о чем я.
Виконт бросил на друга грозный взгляд.
— И ты, значит, пробрался в библиотеку и воспользовался смотровой щелкой, которую я, заметь, тебе ни разу не демонстрировал.
— Ну, что-то в этом роде. Только, если ты не знаешь, это смотровая щелка твоей тетушки. А я и подглядывал-то всего минуточку.
— Ну конечно, Джулиан. Одну минуточку, не больше. Джулиан слегка приподнял тонко очерченную бровь. Добродушное лицо приняло обиженное выражение.
— Ну уж, скажу тебе, старина. В конце концов, я джентльмен. Неужели я не заслуживаю доверия?
— Как посмотреть.