Эдвард тем временем уже успел стянуть лиф ее платья ниже.
— Боже Всевышний, — простонал он. — Линдсей, до чего же ты хороша.
Она закрыла глаза.
— Нет, — возразил виконт. — Смотри сюда, милая. Учись. Смотри на меня и на себя. Ты очень страстная и нежная. Погляди на себя.
Она послушно поглядела в зеркало на свою белоснежную грудь с розовеющими бутонами сосков. На фоне белой кожи загорелая рука Эдварда казалась еще темнее. Эта картина подействовала на Линдсей столь волнующе, что бедняжка едва не лишилась чувств. Глаза Эдварда сияли, а пальцы неустанно ласкали ее грудь, скользили вверх-вниз, вверх-вниз, пока девушка, слабея, не попыталась поймать его запястье. Безуспешно. Виконт лишь рассмеялся.
— Пожалуй, помогу тебе раздеться, — сверкнул он широкой улыбкой, слегка подтрунивая над ней. — Держу пари, тебе хочется пощеголять той милой рубашечкой, что лежит на кровати. Хотя бы поначалу.
Сердце Линдсей сделало вдруг неожиданный скачок. Сейчас снова произойдет то, что произошло той ночью. На нее накатила паника. Было так больно…
— Что с тобой, Линдсей? — Эдвард мигом уловил перемену ее настроения. — Испугалась? Она покачала головой, но потом кивнула.
Порывисто отодвинув ее стул от трюмо, виконт бросился перед ней на колени.
— Тебе нечего бояться, поверь мне.
— Я тебе верю. — Линдсей постаралась улыбнуться, чтобы убедить его.
Обняв ее, виконт проворно расстегнул ряд пуговок на спине, стянул платье с плечиков девушки и осторожно высвободил ее руки из рукавов. Она чуть приподнялась, чтобы он мог стащить платье, — и виконт одним движением откинул его в сторону.
На Линдсей оставалась лишь тончайшая белая рубашка, расшитая по подолу серебряными цветами, и белые атласные чулки с такими же серебряными цветами на щиколотках.
Схватив жену в объятия, Эдвард баюкал ее у себя на груди. — Никогда, ни за что больше не обижу тебя, Линдсей. Клянусь. И никому не позволю обидеть.
Он потянул подол рубашки вверх по прозрачным чулкам. Раздался слабый шелест. Вся, дрожа, Линдсей прильнула к Эдварду и несмело просунула руку ему под рубашку, с восторгом касаясь теплого сильного тела, стальных мышц. Но ей этого было мало. Неловкими пальцами она расстегнула пуговицы и вытащила рубашку из-за пояса брюк.
Эдвард зарылся лицом ей в грудь, осыпая ее тысячей нежных поцелуев, скользя языком по мягкому подъему. Рука его вкрадчиво нащупала колено девушки и поползла вверх.
Наконец виконт оторвался от груди Линдсей и нащупал губами ее губы. От поцелуя — крепкого, властного — у нее даже закружилась голова. Эдвард улыбнулся.
— Помнишь, чему я тебя учил? Она кивнула.
— Настало время для очередного урока. Просунь язык мне между губами, обними меня, Линдсей, прижмись ко мне.
Она повиновалась. Не отрываясь от уст Линдсей, Эдвард поднял ее рубашку на бедра и принялся умело стягивать с дрожащей девушки тонкие чулки. Вот он легонько прикусил ее пухлую нижнюю губу — и сдернул первый чулок. Шутливо пощекотал подбородок — и стащил второй.
— Ты уже готова стать моей, любимая. — Спустив с плеч ее рубашку, Эдвард залюбовался прекрасной обнаженной грудью возлюбленной, как томящийся путник, мечтающий утолить жажду. — Почти готова.
Следующий поцелуй пришелся на пылающий сосок, а через миг Эдвард уже припал к бедрам Линдсей, осторожно раздвигая ей ноги, погружаясь во влажные глубины, изнывающие от предвкушения ласк. Язык его трепетал, порхая вокруг той пульсирующей острым желанием точки, прикосновениями к которой Эдвард так хорошо умел возносить Линдсей на вершину блаженства. Бедра девушки словно сами собой заскользили по стулу. Эдвард обхватил ее за ягодицы, приподнимая чуть вверх, навстречу своим губам, и Линдсей закричала от невыносимого наслаждения. Мир вокруг стал темным, бурлящим пространством, и она отчаянно впилась ногтями в голую спину виконта, содрогаясь в такт проносившимся по ней новым и новым волнам упоительных ощущений.
— Эдвард! — С ней творилось что-то невероятное. Она чувствовала себя одновременно как никогда сильной — ей хотелось кричать и смеяться буйным, неудержимым смехом — и в то же время как никогда слабой и уязвимой. — Эдвард, я хочу… — Чего же она хочет? — Хочу быть с тобой.
Сжав ее бедра, Эдвард откинулся, сидя на корточках напротив девушки. В глазах его она читала отражение своей собственной радости и что-то еще, какой-то непонятный вопрос.
— Эдвард, скажи мне, — просто попросила она. Ей предстояло еще так много всего узнать и понять.
— Сказать тебе? — Эдвард поднялся на ноги и потянул ее за собой. — Что мне сказать тебе, радость моя? Что ты — лучшее, что у меня есть? Что то, чему я не верил, оказалось правдой? И что я узнал это лишь потому, что ты открыла мне глаза?
— Опять ты говоришь загадками. — Линдсей стояла перед ним, совершенно обнаженная, не стыдясь, однако, своей наготы, а, напротив, радуясь взгляду, которым возлюбленный ласкал ее тело. — На что я открыла тебе глаза? Ты поступаешь так, что я возношусь на небо. А тебе так же хорошо? Ты это хотел мне сказать?
— Мне тоже хорошо. Но скоро станет стократ лучше. Я хочу взять тебя к себе в постель, Линдсей. Понимаешь?
Она покачала головой. Эдвард вздернул подбородок.
— Конечно. Откуда бы тебе это знать?
— Наверное, тебе предстоит еще многому меня научить.
— Но вовсе не обязательно учиться всему сразу. Линдсей вздохнула. Медленный огонь в глубине ее лона еще не утих. Ноги дрожали и подгибались от волнующей слабости.
— По-моему, мне надо еще кое-что узнать прямо сейчас, Эдвард.
Виконт начал снова ласкать ее тело — то легкими, дразнящими прикосновениями, то медленными и настойчивыми поглаживаниями, разжигавшими новый пыл в местах, еще восхитительно чувствительных после недавней сцены.
— Что, по-твоему, тебе надо узнать прямо сейчас, милая? Линдсей придвинулась к нему, и он не замедлил обхватить ее за талию, большими пальцами нежно надавив на маленькую впадинку у основания позвоночника. Она ахнула.
— Эдвард, понимаешь, я хотела спросить… почему мне все еще хочется… чего-то большего… сейчас и с тобой. Не то чтобы мне уже и так не было замечательно, совсем нет. Больше того, я надеюсь, ты и дальше будешь так делать… ну, когда захочешь, конечно. Но у меня все равно такое ощущение, что могло бы быть и… Ох, Эдвард.
— Тсс… — Он заставил ее замолчать одним страстным поцелуем, от которого у Линдсей перехватило дыхание и вконец помутилось в голове. — Иногда ты слишком много говоришь. Попробуй снова, только покороче. Так что это за ощущение? На ней уже не осталось ни клочка ткани, а он был одет. Так нечестно! Привстав на цыпочки и чувствуя себя ужасно смелой, девушка потянула рубашку вниз по плечам виконта, лукаво улыбаясь ему из-под опущенных ресниц. Улыбнувшись в ответ, Эдвард опустил руки, помогая ей. Вскоре рубашка отлетела на пол.
— Так расскажи мне про ощущение, Линдсей. Чмокнув мужа в ключицу, Линдсей. потерлась щекой об упругие волоски у него на груди н дотронулась пальчиками до плоского соска. Эдвард резко перевел дух.
— Мадам! Я задал вам вопрос. Если вы не прекратите ваши развратные действия, боюсь, у меня не хватит терпения дожидаться ответа.
Девушка прижалась губами к его соску, и Эдвард крепко стиснул ее, прижимая к себе, так что она не могла даже пошевелиться..
— Нет, наверное, мне еще хочется кое-что узнать, — единым духом выпалила она. — Точно-точно. Наверное, это что-то вроде того, что у нас было тогда, в гардеробной. Только… только… мне опять будет больно?
Эдвард издал какой-то непонятный звук — не то вздох, не то рычание — и подхватил Линдсей на руки.
— Знаешь что я тебе скажу, дорогая. Ты схватываешь все на лету. Слишком быстро учишься. И слишком любопытна. Предоставь-ка все мне.
Двумя шагами он вынес ее в гардеробную, а оттуда — в смежную комнату с другой стороны.
— Ой, — только и вымолвила Линдсей. Они оказались в спальне — просторной и непривычно обставленной, но роскошной.