— Поистине да здравствует случайность, которая занесла меня к вам! Вы актер? — деловито поглядел я на парня, все еще стоявшего возле меня с бутылкой в руке.
— О, Арнольд! Он умеет все. — Оказывается, наш разговор слушала через стол некая пожилая, пышнотелая дама. — Арнольдик от рождения гений. — Обняв парня за пояс, она привлекла его к себе, как маленького.
— Он у нас играл в нашей пьесе Жигура «Под вечер» милиционера, — пояснила мне соседка.
— За ваши успехи! — на сей раз провозгласил тост я, все больше осваиваясь.
— Если желаете позвонить, Классик проводит вас к соседям, покажет, где телефон, — посоветовал мне один из гостей.
— В самом деле — если бы я осмелился попросить…
— Да, я пойду с вами! — сказала моя красавица, вставая с мальчишеской легкостью.
— Как вас все-таки зовут? Я, наверно, не так расслышал, — спросил я, когда мы вышли и зашагали по свежему, еще не заслеженному снегу.
— Вообще я Катрина, по здесь меня все зовут еще детским прозвищем. Я очень любила скакать в классики.
— И вы это терпите?
— Наоборот — это же очень мило. Телефон в том доме.
— Нет, давайте прогуляемся немножко, пройдемся к дороге, посмотрим, что шофер успел сделать.
— Вон по тем холмам мы обычно катаемся на лыжах. За лесом озеро, там мы летом купаемся. Маэстро пишет, а мы загораем.
— Если ваш юбиляр живописец, у него поистине нет недостатка в красивых моделях.
— Нет, он пишет только пейзажи.
— Жаль, я бы писал только вас. Вы загораете вместе с парнями?
— Нет, они все дураки. Только и умеют, что напиться, а потом ищут, с кем бы переспать. И на мотоциклах гоняют, как ошалелые, пока не загремят в больницу.
— Ну да. Мальчики развиваются медленнее, это закономерно. Настоящими мужчинами становятся лет в тридцать — сорок, а дамы в эти годы уже считаются пожилыми. Женщина расцветает к восемнадцати, двадцати.
— Это ваша машина?
— Нет, грузовик какой-то. Своей не вижу, возможно, шофер уехал меня искать.
— Что же вы теперь будете делать?
— Ничего абсолютно. Я счастлив, — сказал я и очень крепко взял Катрину под руку.
Солнечный зимний день легким морозцем пощипывал щеки. Я поглядывал то на далекие заснеженные поля, то на свою юную, прекрасную проводницу. Лицо Катрины утопало в пушистом лисьем воротнике. Маленькая вязаная шапочка не справлялась с длинными светло-золотистыми волосами, и те реяли по ветру, порой обвевая меня тонким, нежным ароматом.
Бог мой! Когда я еще так гулял? Пожалуй, в школьные годы, а теперь уж скоро пятьдесят. Я был бесконечно польщен и благодарен девушке за ее деликатную снисходительность. В Риге она, наверно, постеснялась бы идти под руку с существом такого вызывающе контрастного возраста. А здесь ни одного завистливого взгляда, да и я, на счастье, не вижу себя — кажусь себе настолько молодым, насколько это отражается в девичьей улыбке.
— Истинная Катрин Денев, — приблизив свой мягкий нос-гурман к ее ушку, шепнул я.
— А вы мой Роже Вадим… — ловко отпарировала она и вовсе не противилась, когда я поцеловал ее прохладную, остуженную зимним днем щеку.
— Пошли туда, я покажу наш пригорок, где мы празднуем Лиго, а летом собираем землянику. — Высвободившись из моих рук, девушка пошла прямо по заснеженной пашне и я, безрассудный, за ней последовал.
Мы вернулись обратно в снегу до колен, и Катрина, схватив меня за локоть, воскликнула:
— Она здесь. Держитесь, вы увидите Лолиту!
У зимней веранды стояли новенькие красные «Жигули», а за окнами веселье разгорелось еще пуще. Когда, обивая ноги и стряхивая с себя снег, мы открыли дверь, первое, что я заметил, была ярко-пестрая блузка на жгучей брюнетке, которая, сверкая огромными, темными очами, дирижировала, а все задорно пели:
— В лесу был дом один, в лесу был польский дом…
Вслушавшись, можно было различить ее голос, выраженный альт, разве что порой с фальшивинкой.
— Нет, Катрин! — тихо сказал я, поддерживая сзади свою самокритичную блондинку и уткнувшись в ее затылок. — Вы все-таки красивее, вы во многих аспектах превосходите свою знаменитую подругу.
— Вот и они! Назвонились, аж взмокли! — Нас заметили сразу же и все. Жгучая красавица, не присев, протянула мне прямо через стол свою руку, выкрикнув: — Лолита!
— Родриго! — точно так же выпалил я ей в ответ.
Брюнетка ухватила меня пламенным взглядом и тут же, словно горячий кусок, кинула на землю.
— Станцуем, — сказала она, уже поводя плечами. — Арнольд, включай свой шедевр! Танцуем все! — ревностно командовала Лолита, и я сразу понял, что гранд-приемный сын здесь больше не главнокомандующий.