— Светло — все видят! — предупредила меня Катрина.
— «Бачуми, бамбино!» — воскликиул кто-то, протанцевав мимо, — это оказалась рыжая бородка.
Светлота в помещении была относительная, день за окнами угасал. На веранде затеплили свечи, Катринина бабушка зажгла на кухне прозаическую электрическую лампочку.
— Простите меня, Катрин! Может быть, это действительно неприлично, что я танцую только с вами, но я сейчас иначе не могу. Я намеренно снял очки, чтобы неясно видеть, чтобы только вас чувствовать вблизи себя. У меня когда-то в юности была такая же девушка, но мы не поженились — жизнь увела каждого в свою сторону. И теперь вы мучительно напоминаете мне давнишние времена. И хочется верить, бывают такие неизменные, неувядающие вечные девушки — ведь находим мы каждую весну на лугу те же цветы, что и в прошлом, и в позапрошлом году, не думая о том, что это уже совсем другие. Мы словно встречаем одну и ту же пару скворцов, того же соловья слушаем, а теперь я танцую с той самой девушкой, которую встретил много лет назад. Поэтому не удивляйтесь, что я уже влюблен в вас и знакомства вовсе не требуется. Я только не пойму, как меня занесло сюда, в чужой дом: случайно или с ведома судьбы? По собственной воле я не стал бы вас искать, потому что мы живем в своих строгих рамках, определяем сами ритм собственных обязанностей, и только из ряда вон выходящее способно все сломать. Но такому умопомрачению однажды суждено прийти — оно копилось в тяжести и трещинах непредвиденного обвала… И теперь я рушусь, как старый, отбитый карниз, и падаю снова на тротуар, где когда-то, в давние времена, уже побывал в виде кирпича и податливого цементного раствора… Я опять молод и поражаюсь, как все знакомо. Но, может быть, меня оживило именно незнакомое? Нет, и Куммариньш мне кажется старинным знакомым, которого я только по несобранности до сих пор не посетил. Вы понимаете меня, Катрина? Вас не отпугивает моя меланхолия?
— Вы очень любили свою давнишнюю девушку?
— Да, Катрин, очень.
Потом мы долго вообще не говорили, только раскачивались в ритме танца, пока хлопки сзади не заставили остановиться: Астрида выражала желание танцевать со мной.
— Маэстро интересуется вами.
— Неужели? То есть — он приободрился?
— Нет, он всегда такой, но все понимает.
— Хорошо. Кончится танец, пойдем поговорим.
Я смотрел, как Катрина отошла к окну, как второй бородач схватил ее и поцеловал, может быть, уже по старой дружбе. Но меня это не задело, ревности я не испытывал. Мы с Астридой затанцевали на веранду и плюхнулись на диван поблизости от Куммариньша.
Художник неизменно оставался в той же позе, на том же самом месте — во главе стола, только каминный огонь теперь отбрасывал на его лицо зловещие отсветы. Казалось, седые волосы пламенеют, порой вспыхивала блеском влага в глазах.
— Классик — девочка добрая, она быстро находит себе друзей, — заметив меня, сказал старый живописец.
— Да, она у вас восхитительная девочка.
— У меня росла, я ей вместо отца.
— Вы прекрасный человек и хороший живописец тоже, — ответил я.
— Жизнь у меня была не из легких.
— Я знаю, мне об этом рассказывали.
— Они здесь ничего в искусстве не понимают.
— Но все вас любят!
— Эх, может быть, больше любят водку.
— Ваши цветущие сады публике нравятся.
— Я тронут до слез, — сказал старик и действительно утер ладонью слезу.
— Я вас еще по-настоящему не поздравил с юбилеем, — сказал я, выпрямился и взял со стола ближайшую рюмку. — Поздравляю вас с большим праздником!
— Hasta la vista! [3] — опять по-испански ответил маэстро и, откинув голову, поднял свою рюмку.
— За ваше здоровье, маэстро, и за новые, яркие картины!
— Mucasgracias, amigo! [4]
Тут я заметил за столом тихого, погруженного в свои мысли мужчину, который не участвовал в беседе, а лишь апатично глядел на танцующих… Там сейчас кружился молодой вихрь со всеми проявлениями радости, парни тискали и мяли своих партнерш, как только могли, другие, твистуя, воспроизводили в разных варициях неистовые, звериные конвульсии. Я опять надел очки, чтобы получше вглядеться в лица. Безусловно, черноволосая Лолита отплясывала экстравагантней всех. И только сейчас я понял, что в ее ухватках много цыганского. Уловив мой взгляд, Лолита подмигнула и улыбнулась, сотрясаясь еще неистовей. Неброскому, молчаливому наблюдателю за столом это явно не понравилось, он встал, подошел к двери и, закурив сигарету, вышел.