Так и есть — загорается индикатор отклонения от нормы. Поработав над данными два часа, анализатор нащупал серьезное нарушение. Эрон нисколько не удивлен: это все те же отклонения, которые фиксировались у Тига на протяжении недели, с того самого момента, когда он якобы вошел в контакт с инопланетным организмом. Слабое, но неуклонное замедление жизненных функций, особенно наглядно наблюдаемое на электроэнцефалограмме. К тому же Тиг утрачивает способность к обучению.
Как, впрочем, и все остальные… Эрон снова задумывается о событиях в коридоре отсека «Гамма». Разведывательная ракета «Чайная роза» находилась там с задраенными люками под наблюдением одного охранника. Скучная обязанность, тем более после двух недель безделья. Охранник отлучился в блок питания, чтобы выпить чашечку бурды. Когда он оглянулся, Тиг уже лежал на палубе рядом с разведывательной ракетой, у открытого люка. Скорее всего, он пришел по трапу, ведущему к люку: до несчастного случая он руководил командой по работе в открытом космосе, так что здесь ему было самое место. Чем он занимался, прежде чем лишиться чувств, — отпирал шлюз или запирал его? Побывал ли он внутри, видел ли инопланетного гостя, не последний ли — причина шока? Этого никто не знает.
Эрон придерживается мнения, что при подходе к шлюзу у Тига произошел спонтанный эпилептический припадок. Ему хотелось бы на это надеяться. Как бы то ни было, Йелластон приказал убрать разведывательную ракету из чрева «Кентавра» и тащить ее за собой на поводке, как собачонку. Что касается Тига, то его жизненные силы убывают день ото дня. Необычно, если только у него не произошло незаметного для приборов поражения среднего мозга. Эрон не может придумать никакого средства против такой напасти. Но, возможно, это только к лучшему.
Едва не падая с ног от усталости, он заставляет себя возиться с неподвижным Тигом, после чего решает, что следует пожелать доброй ночи Лори.
Она по-прежнему лежит на койке, по-детски свернувшись калачиком и погрузившись в чтение. На «Кентавре» есть настоящие книги, а не только тексты на стандартных микроносителях, чему нельзя не радоваться.
– Нашла что-то любопытное?
Она поднимает свои ясные глаза. От камеры не укроется эта искренняя улыбка, полная родственной любви.
– Ты только послушай, Эрн… — Она начинает декламировать что-то сложное для восприятия; Эрон ухватывает только окончание: — «Расти в высоту, измотай зверя, дай умереть обезьяне и тигру». Очень старое стихотворение, Эрн. Теннисон. — Сейчас ее улыбка предназначена одному ему.
Эрон утомленно кивает, одобряя ее выбор. Но с него довольно тигров и обезьян, он не позволит Лори втянуть его в очередной безумный диалог, тем более под бдительным оком камеры.
– Смотри, не зачитывайся до утра.
– Это для меня лучший отдых, — отвечает она счастливым тоном. — Бегство в истину. На обратном пути я только и делала, что читала.
Эрон ежится при каждом упоминании о ее одиноком полете. Милая Лори, маленькая сумасшедшая…
– Спи.
– Спокойной ночи, Эрн, дорогой.
Ложась на свою койку, он бормочет проклятия в адрес комиссии, отбиравшей кандидатуры для полета на «Кентавре». Обыватели без признаков интуиции! Правильно, Лори не вполне очевидный объект для сексуальных посягательств. Где им было догадаться, что неразвитое тело Лори в состоянии внушить кое-кому из мужчин мысль, будто в ней кроется неразбуженный сексуальный вихрь, некая тайная сверхчувственность, циркулирующая, наподобие раскаленной лавы!
Однако главное упущение комиссии состояло даже не в этом. Эрон вздыхает в темноте. Ему-то известно, что за огонь пылает в Лори… Секс здесь ни при чем. Все дело в ее непоколебимой чистоте, или, как говорили в старину, в золотом сердце. Слишком ясное представление о добре, слишком безоговорочная ненависть к злу. При такой резкости оценок не остается местечка ни для любви, ни для живых людей. Эрон снова вздыхает, представляя себе, как в ее голосе звучит отважное, безапелляционное осуждение. Изменилась ли она? По всей вероятности, нет. Видимо, это даже неважно. Важно ли, что случаю было угодно поставить Лори между ними и этой планетой? Чисто техническая проблема: воздух, вода, микробы и так далее…
Он старается отбросить всякие мысли. Я целых три недели заперт здесь с ней и Тигом, говорит он себе; изоляция порождает депрессию и кошмары. Засыпая, он успевает подумать о капитане Йелластоне. У старика наверняка на исходе запасы.
II
…Царственная женщина невиданного роста бредет среди быстро плывущих серых облаков. Охваченная горем, она движется, потрясая густыми волосами; она хватается за голову, за сердце — владычица, погруженная в траур, вышедшая на берег зловещего моря. К ногам ее жмутся закованные в цепи твари: тигр — грустное воплощение былого величия, обезьяна, передразнивающая ее отчаяние. В горе женщина срывает с волос ленты, пуская их по ледяному ветру. Вот она склоняется, чтобы расковать тигра и даровать ему свободу. Однако то, что недавно было зверем, колышется, расползается, снова собирается в комок; тигр уплывает к звёздам где обретает призрачную жизнь. Обезьяна прикорнула у ее ног; женщина проводит длинными пальцами по ее голове, но обезьяна уже обратилась в камень. Женщина начинает петь о смерти, один за другим ломая на морском берегу свои драгоценные браслеты…
Эрон просыпается. Из глаз его сочится сама печаль. Он слышит в собственном горле горестные всхлипы. Он не издавал подобных звуков со времени смерти родителей — сейчас он помнит это с ужасающей точностью. Его подушка успела промокнуть. Что это значит? Как это понять? Проклятые обезьяна и тигр из стишка Лори… Прекрати! Опомнись!
Он с трудом поднимается на ноги. Сейчас глубокая ночь, а вовсе не утро. Подставляя лицо под струю воды, он остро осознаёт, что у его ног прочерчено направление — невидимая линия, ведущая сквозь оболочку корабля к болтающейся в пустоте ракете с инопланетным созданием внутри.
Хорошо, посмотрим фактам в лицо.
Он опять садится на койку, не зажигая света. Верите ли вы в телепатические способности инопланетного существа, доктор Кей? Неужто это создание — а скорее всего, некая растительная форма — ведет трансляцию на доступных человеческой душе волнах, неужто оно тного существа, доктор Кей? ·«/emphasis·неужтоспособно сеять отчаяние?
Не исключено, доктор. Возможно все что угодно, — то есть почти все.
А как же образцы тканей, снимки? Никакой структурной дифференциации, никакой нервной системы. Мозга нет и в помине. Нечто вроде крупного лишайника или цветной капусты, а Лори сравнила его с гроздью крупного винограда. Единственно, что для него характерно, — это обмен веществ и некоторая биолюминесцентность. Слабая клеточная полюсность никак не может генерировать энергию которой подвластны человеческие эмоции. Или может? Он все же склоняется к отрицательному ответу. Даже такие сложные организмы, как люди, не способны на это, а тут… Физическое явление, вроде ультразвука, тоже исключается, ведь вакуум — надежный барьер. К тому же, если бы оно обладало такими способностями, Лори ни за что бы не возвратилась в здравом уме и твердой памяти. Прожить почти год в десяти футах от создания, умеющего насылать кошмары? Такое было не под силу даже Лори. Нет, все дело в самом Эроне.
«Решено: причина во мне».
Он ложится, напомнив себе, что настало время проверить весь экипаж. Надо также провести сеанс свободных ассоциаций: возможно, другие тоже мучаются от последствий стресса. Взять хотя бы эти дурацкие «встречи» с Тигом… В прошлый раз он столкнулся с двумя случаями нарождающейся депрессии. Он займется этим сам, ничего не передоверяя Коби. Приняв такое решение, он ловит себя на тщеславии. Истина заключается в том, что люди гораздо более откровенны с Коби, чем с ним. Возможно, в нем, как и в Лори, они улавливают излишнюю святость… Он забывается с усмешкой на губах.