мена окончания долгого строительства храма. В эту минуту мужчина как две капли воды был похож на одно из этих холодных древних изваяний. Возможно потому, что сердца их объединяла единая сущность: пустота безучастного мёртвого камня. Его чёрная фигура плавно выплыла из сумрака ниши и почти вплотную приблизилась к шумной толпе, где двое ребят уже схватились за короткие охотничьи кинжалы, готовые без раздумий пустить их в ход. - Надеюсь, вы все хорошо повеселились, поскольку всё ваше время до захода солнца сегодняшнего дня будет всецело подчинено аббату Картелю, который будет, конечно, подробно извещён об утреннем инциденте, уж я об этом позабочусь. А ваше оружие, полагаю, недостойно обнажать в святых стенах прямо на виду прихожан, которые пришли в храм насладиться кратким покоем и божественным созерцанием, а получили вместо этого очередную порцию брани и жестокости, - фразы будто вылетали резкими и колкими толчками из самого сердца мужчины. А его низкий бархатный голос вкупе с манерой предельно чётко проговаривать слова производили эффект подобный внезапному грому среди ясного неба. Дети застыли от неожиданности в прежних воинственных позах. Покрытое мелкими веснушками лицо того мальчика, которого нагло обозвали да ещё и вызвали на бой, побледнело, отчего нос и пухлые щёки показались покрытыми чёрными точками, точно звёздами, а с его губ сорвалось лишь жалобное и протяжное “отец Альберт”. - Вы всё ещё здесь? - преувеличенно удивлённо спросил аббат, приподняв красивые густые брови. - Кажется, вы и так достаточно опоздали, не стоит и дальше испытывать судьбу: она не всегда бывает так благосклонна, как сейчас. В любую минуту здесь мог пройти настоятель, а уж он, как вы знаете, далеко не так мягок к нарушителям. Кстати, к вечеру я буду ждать письменные объяснения на латыни от каждого из вас. Можете передать их через отца Лорана. В ответ ему ребята дружно склонили головы в глубоком почтительном поклоне, пробормотав невнятно извинения, и тотчас же перед мужчиной уже мелькали быстро удаляющиеся вихрастые макушки, спешащие в учебный корпус аббатства, где проходили все занятия. - Останься, Луи, - кратко бросил Альберт уходящему юноше. В зале аббатства всегда было прохладно, даже в самый погожий день лета, а из-за практически отсутствия витражей пространство наполнялось мутным неверным светом, пробивающимся сквозь сводчатые отверстия и узкие высокие оконца. Единственным освещением служили десятки зажжённых толстых восковых свечей, отбрасывающих мимолётные тени на шероховатые стены. Камни дышали древностью, но неутомимо источали холод и сырость. До чего же неуютным казалось помещение! Мужчина передёрнул плечами и решительным шагом направился к выходу в клуатр, резной колоннадой обрамляющий внутренний сад, где среди густых зарослей тиса скрывался низкий колодец из дубового сруба и деревянные скамеечки вокруг него, обещающие уединённое отдохновение. Юноша в растерянности замер, не зная, как трактовать поведение наставника, но отец Альберт кивком головы пригласил следовать за ним, и Луи, отбросив сомнения, поспешил догнать высокого мужчину, который уже поворачивал в крытую галерею. Как только они вышли на свежий воздух, лицо аббата просветлело и расслабилось. Он от всей души наслаждался редкой лаской солнечного тепла, что мгновенно привело его в благостное расположение духа. Глубоко вдохнув утреннюю свежесть, он размеренно и неторопливо пошёл вдоль галереи, благодушно поглядывая на Луи. Видя, как к его старшему спутнику возвращается человечность, юноша и сам про себя вздохнул с облегчением, наконец, убедившись, что ни выговора, ни более строгого наказания ему не грозит, и раскованно, впрочем, не теряя почтительности, следовал за ним. Некоторое время прогулка проходила в уютной тишине, прерываемой лишь писком вертишеек да стрёкотом цикад, затем мужчина тихо, словно разговаривая с самим собой, сказал: - В последнее время городские слухи достигли не только стен аббатства, но и почти вплотную приблизились к ушам настоятеля. Конечно, людская молва способна исказить даже самые обычные и незначительные факты, но, тем не менее, я склонен думать, что большинство из рассказанного мне содержит часть правды. И эта часть совсем не так мала, как кажется на первый взгляд. - Не думал, что вы обращаете внимание на досужие сплетни, отец Альберт, - незамедлительно ответил Луи, воскликнув про себя “так вот о чём он хотел поговорить!”. - Поверьте, моё поведение не переходит известные рамки приличий, а совесть так же чиста, как у новорождённого младенца. Клянусь мощами святого Аркадия, что честное имя моего отца не будет запятнано! Мужчина лишь усмехнулся на такое заявление, которое могло бы показаться высокомерным и даже лицемерным, только если оно не исходит от гордого и пылкого юноши, жизненные силы которого льются через край, а горячность молодости придаёт особый смысл даже ничего не стоящим пустякам. - И всё же, я считаю своим долгом предостеречь тебя, - продолжил аббат, остановившись в конце галереи и внимательно вглядываясь в по-юношески привлекательное лицо Луи. - Проступки юных лет могут преследовать всю оставшуюся жизнь, ибо память неистощима и беспощадна. Прислушайся к моим словам, Луи, запомни их и повторяй про себя во время увлекательных приключений и увеселительных забав, пока их горечь не дойдёт до затуманенного чувствами разума и вовеки не очистит его. Мягкий голос и снисходительно-поучающий взгляд говорили об участии в жизни кареглазого юноши. Казалось, перед ним стоит не строгий и непреклонный аббат, гроза всех нерадивых учеников, а старый друг, почти отец, желающий помочь преодолеть сложный путь взросления, вразумить непослушного сына. Его заботы и беспокойство находили благодарный отклик в душе Луи, поэтому именно с отцом Альбертом он ощущал внутреннюю свободу и естественность общения, гармонично переплетающиеся между собой. - Благодарю вас за заботу, отец Альберт, но вам действительно не о чем беспокоиться, - твёрдым и уверенным голосом молвил Луи, отвечая аббату прямым честным взглядом. - Я никогда не возьмусь за дело, не будучи уверен в удаче и положительном результате. Не настолько уж я безрассуден, как вы думаете. Не о чем вам беспокоиться, не о чем. От мужчины не скрылось это упрямое повторение, за которым, несомненно, скрывалась неуверенность юноши, желание внушить слова самому себе, искренне поверить в них. Он ободряюще положил руку на его плечо, отстранённо подумав, что Луи недостаточно физически развит для своих лет, а его острое худое плечо с лёгкостью умещается в широкой ладони. Так ли уж он силён и храбр, как показывает остальным? Сколько слоёв притворства и лжи, словно защитной брони, сколько напыщенного бахвальства и показной самоуверенности нужно снять, чтобы увидеть настоящего Луи? Невольно в голове аббата всплыл образ другого юноши, который дни и ночи просиживает в скриптории*, поучаясь высокой мудрости, слишком сложной для таких молодых лет. Но сравнение двух таких разных людей было настолько абсурдным, что мужчина поспешил отогнать от себя образ другого ученика, сосредоточив внимание на том, кто всегда нуждался в поддержке и понимании, но был слишком горд, чтобы признать это. Продолжать навязывать своё покровительство было бессмысленно, так что мужчина, грустно усмехнувшись уголками тонких губ, отечески потрепал густую вихрастую чёлку Луи и дружески пожурил его: - Эти дети, окружившие тебя утром, ещё слишком малы для твоего общества. Твоё присутствие пагубно влияет на их хрупкие неокрепшие умишки, поскольку они, словно верные кони, готовы по первому зову следовать за тобой в огонь и воду, не осознавая предел и скудость своих сил. Возможно, ты преподашь многим из них хороший урок, но всё же, дружок, не рискуй с ними понапрасну. Их желания пока несоразмерны с их способностями. А сегодняшнее утро, к тому же, показало, насколько сильны в их душах глупое безрассудство и изменчивая преданность. Следи за ними, пока они рядом с тобой, и остерегай, не то придётся вам устроить массовое хождение в Каноссу.* Юноша смущённо потупился, но лукавые взгляды, непрестанно бросаемые им из-под опущенных ресниц, выдавали с головой всё его притворство. Но, несмотря на искренность и теплоту общения, в глубине души Луи спрашивал себя: “Как долго будет длиться расположение влиятельного аббата к сумасбродному юнцу, не отличающемуся ни знатностью, ни прилежанием, ни склонностью к учениям религии? ” В чём же настоящая причина его отличия перед остальными? Недолговечная прихоть одинокого стареющего мужчины, с горечью думал Луи, но эти размышления не мешали ему наслаждаться свободным от условностей общением, исключающим ложь и притворство. Иногда он любил насмешливо сравнивать себя с фаворитами и приближёнными королей, о которых он немало узнал во время буйных продолжительных пирушек в одной из дальних таверн города, где часто останавливались бродячие рыцари и подозрительные люди, путешествующие инкогнито. Впрочем, Луи сразу различал членов разбойничьих шаек или скрывающихся отпетых преступников среди пр