ак же чиста, как у новорождённого младенца. Клянусь мощами святого Аркадия, что честное имя моего отца не будет запятнано! Мужчина лишь усмехнулся на такое заявление, которое могло бы показаться высокомерным и даже лицемерным, только если оно не исходит от гордого и пылкого юноши, жизненные силы которого льются через край, а горячность молодости придаёт особый смысл даже ничего не стоящим пустякам. - И всё же, я считаю своим долгом предостеречь тебя, - продолжил аббат, остановившись в конце галереи и внимательно вглядываясь в по-юношески привлекательное лицо Луи. - Проступки юных лет могут преследовать всю оставшуюся жизнь, ибо память неистощима и беспощадна. Прислушайся к моим словам, Луи, запомни их и повторяй про себя во время увлекательных приключений и увеселительных забав, пока их горечь не дойдёт до затуманенного чувствами разума и вовеки не очистит его. Мягкий голос и снисходительно-поучающий взгляд говорили об участии в жизни кареглазого юноши. Казалось, перед ним стоит не строгий и непреклонный аббат, гроза всех нерадивых учеников, а старый друг, почти отец, желающий помочь преодолеть сложный путь взросления, вразумить непослушного сына. Его заботы и беспокойство находили благодарный отклик в душе Луи, поэтому именно с отцом Альбертом он ощущал внутреннюю свободу и естественность общения, гармонично переплетающиеся между собой. - Благодарю вас за заботу, отец Альберт, но вам действительно не о чем беспокоиться, - твёрдым и уверенным голосом молвил Луи, отвечая аббату прямым честным взглядом. - Я никогда не возьмусь за дело, не будучи уверен в удаче и положительном результате. Не настолько уж я безрассуден, как вы думаете. Не о чем вам беспокоиться, не о чем. От мужчины не скрылось это упрямое повторение, за которым, несомненно, скрывалась неуверенность юноши, желание внушить слова самому себе, искренне поверить в них. Он ободряюще положил руку на его плечо, отстранённо подумав, что Луи недостаточно физически развит для своих лет, а его острое худое плечо с лёгкостью умещается в широкой ладони. Так ли уж он силён и храбр, как показывает остальным? Сколько слоёв притворства и лжи, словно защитной брони, сколько напыщенного бахвальства и показной самоуверенности нужно снять, чтобы увидеть настоящего Луи? Невольно в голове аббата всплыл образ другого юноши, который дни и ночи просиживает в скриптории*, поучаясь высокой мудрости, слишком сложной для таких молодых лет. Но сравнение двух таких разных людей было настолько абсурдным, что мужчина поспешил отогнать от себя образ другого ученика, сосредоточив внимание на том, кто всегда нуждался в поддержке и понимании, но был слишком горд, чтобы признать это. Продолжать навязывать своё покровительство было бессмысленно, так что мужчина, грустно усмехнувшись уголками тонких губ, отечески потрепал густую вихрастую чёлку Луи и дружески пожурил его: - Эти дети, окружившие тебя утром, ещё слишком малы для твоего общества. Твоё присутствие пагубно влияет на их хрупкие неокрепшие умишки, поскольку они, словно верные кони, готовы по первому зову следовать за тобой в огонь и воду, не осознавая предел и скудость своих сил. Возможно, ты преподашь многим из них хороший урок, но всё же, дружок, не рискуй с ними понапрасну. Их желания пока несоразмерны с их способностями. А сегодняшнее утро, к тому же, показало, насколько сильны в их душах глупое безрассудство и изменчивая преданность. Следи за ними, пока они рядом с тобой, и остерегай, не то придётся вам устроить массовое хождение в Каноссу.* Юноша смущённо потупился, но лукавые взгляды, непрестанно бросаемые им из-под опущенных ресниц, выдавали с головой всё его притворство. Но, несмотря на искренность и теплоту общения, в глубине души Луи спрашивал себя: “Как долго будет длиться расположение влиятельного аббата к сумасбродному юнцу, не отличающемуся ни знатностью, ни прилежанием, ни склонностью к учениям религии? ” В чём же настоящая причина его отличия перед остальными? Недолговечная прихоть одинокого стареющего мужчины, с горечью думал Луи, но эти размышления не мешали ему наслаждаться свободным от условностей общением, исключающим ложь и притворство. Иногда он любил насмешливо сравнивать себя с фаворитами и приближёнными королей, о которых он немало узнал во время буйных продолжительных пирушек в одной из дальних таверн города, где часто останавливались бродячие рыцари и подозрительные люди, путешествующие инкогнито. Впрочем, Луи сразу различал членов разбойничьих шаек или скрывающихся отпетых преступников среди простых опустившихся бродяг, что часто спасало его от многих неприятностей весьма опасных для жизни. Иногда какой-нибудь бывший лучник, не отличавшийся благородным происхождением и некогда избавившийся от протекции короля путём бегства и грабежа, рассказывал о сложных переплетениях придворных взаимоотношений, о скрытых во внутренних покоях дворцов трагедиях и о тревожном непостоянстве деспотичного правителя. Из его рассказов, изобилующих вульгарными подробностями и двусмысленными комментариями, Луи вывел для себя одну истину: недолговечна благосклонность власти, и в следующую минуту золотой поводок может обернуться тугой смертельной петлёй, крепко затянутой на шее. Такие размышления не раз волновали цепкий ум юноши, но сердце не хотело верить в вероломство единственного человека, пытавшегося понять и на свой лад помочь ему. - Думаете, меня устрашит показное покаяние? К тому же, имея рядом парочку верных друзей, любой даже самый долгий путь покажется лишь мимолётной дорогой увлекательных приключений. Однако я вынужден признать вашу правоту, отец Альберт, общество этих неоперившихся птенцов едва ли доставляет мне радость и тешит моё самолюбие, - проговорил юноша и хитро прищурился. - Стоит ли мне воспринимать ваши слова как одобрение моих других старших знакомых и товарищей вне божьей обители? - Клянусь святым крестом, твоя наглость не знает границ! - расхохотался аббат, чуть запрокинув голову. Его громогласный смех эхом разнёсся по длинной галерее, заполнил все уголки и ниши и развеялся среди раскидистой зелени сада. Солнце ослепительно сияло в самой вышине цветущего синевой неба, озаряя жарким блеском мрамор низкой балюстрады, отчего на широких каменных плитах галереи возникли длинноногие тени, похожие на костыли или ходули. Мужчина успокоился, изредка позволяя себе добродушную усмешку, будто удивлённую нахальством юного создания, и продолжил снисходительным тоном: - Вот что, дорогой дружок, мне не помешает небольшая помощь в скриптории. Наш юный мудрец далеко продвинулся в изучении комментариев Фомы Аквинского и дошедших до нашего аббатства рукописей епископа д’Альи*, но мне нужны дополнительные руки в переписывании некоторых ценных бумаг. Я помню, что искусство каллиграфии отличает тебя от других учеников, больше занятых содержанием, чем формой, в гонке за которой ты убежал за много лье даже от самого искусного мастера в этом городе. Надеюсь, ты помнишь дорогу, поскольку настоятель требовал от меня обязательного присутствия при встрече неверского посла, который должен прибыть в полдень. До встречи, Луи. Юный Ганс объяснит тебе твои обязанности на сегодня. Да пребудет с тобой благословенный свет разума святой Клотильды! Луи почтительно поклонился, радуясь такому заданию, избавляющему его от тягот учебных и богословских изысканий. О таинственном Гансе аббат нередко рассказывал ему, как о незаменимом и чрезвычайно учёном мальчике, нелюдимом и пропадающем в недрах старинной монастырской библиотеки. Любопытно было бы познакомиться с ним, подумал юноша и вдруг вспомнил, что к его утреннему опозданию добавилось время прогулки с уважаемым им аббатом. Конечно, его это не сильно заботило или волновало, но кто знает, какими новыми неприятностями это может ему грозить? - Ах да, опережая твой вопрос, который, как я вижу, уже готов сорваться с твоего языка, я добавлю, что отец Стефан лично от меня получит объяснения по поводу твоего сегодняшнего отсутствия, - успокоил он юношу, который уже вопросительно приподнял свои чудные густые брови. - Счастливо вам поработать, а я присоединюсь к вашему святейшему труду после аудиенции. С этими словами аббат отпустил Луи, напоследок осенив того крестным знамением и долго-долго глядя ему вслед до тех пор, пока синяя бархатная курточка юноши не скрылась за ближайшим поворотом.