у возгласу он понял гораздо больше, чем она хотела бы ему рассказать. - Клянусь богами, более процветающего и щедрого города не встретилось более на нашем пути! А люди, почитающие сильнее законов божьих все известные законы гостеприимства, едва ли не вынудили нас поселиться там для охраны границ и во избежание внутренних распрей и смут. Но я почти уверен в том, что ваш интерес отнюдь не случаен! Что за печальные события придали горечь и отчаяние вашим словам? В продолжение речи юноши девушка продолжила свой путь, с грустью и пробудившейся надеждой поглядывая на всадника, который с искренним участием пытался разузнать причину вспышки гнева. Из её плавных, но волевых движений сквозила решительность и целеустремлённость. Альберт ясно видел, что несчастье, очевидно случившееся с нею в давние годы, нанесло ей незаживающую рану. Возможно, обида притуплялась со временем, но внезапно сказанное слово могло снова напомнить ей о несправедливости и беззаконии, некогда довлеющим над нею. - Что же, сеньор, не думаю, что судьба когда-либо вновь сведёт нас на лесной дороге, поэтому на минуту я готова забыть о присущей любой девушке стыдливой чести, оберегающей наши даже совсем обыкновенные чувства и мысли. Краткость будет сопровождать мои слова, поскольку с тех пор прошло столько долгих лет, что от былых воспоминаний остался лишь жалкий скелет, некая общая канва, да бессильная злость, приправленная неутолённой жаждой мести. Уверена, вы много слышали о непрекращающейся вражде между милостивым королём и неутомимыми фламандцами? Их распри преследовали мой бедный родной город, угнетая простой народ, живший в Лилле. Мою матушку-швею и отца-бакалейщика не должна была коснуться эта непрекращающаяся война, но, видимо, так было угодно Богу, который волен по своему усмотрению забирать жизни безвинных людей, - на этих словах девушка презрительно усмехнулась, но тотчас продолжила свой безыскусный рассказ, не желая упасть в глазах рыцаря из-за явного богохульства. - В тот год мне было восемь лет, наш богатый город обеднел и разорился после постоянных битв и сражений, которые часто проходили прямо в стенах города на узких улочках, где торговали люди и бегали дети. В одно раннее утро мать отправила меня с поручением к одному господину, жившему за городом. Дорога была неблизкая, и потому обратно я вернулась ближе к вечеру, когда всё было кончено. Улицы встретили меня кровавыми отблесками, закрытые ставни окон отгоняли меня прочь, а унылое молчание, изредка прерываемое краткими вскриками и завываниями матрон, вселяло затаённый ужас. Не помня себя, я прибежала к родному дому, но встретила на его месте один только обугленный пустырь, собравший в своём чёрном чреве останки домов, деревьев и людей. Некоторые обездоленные жители покидали разрушенный город на длинных повозках, а один добрый человек согласился взять с собой потерянную восьмилетнюю девочку. Тихие слова невесомо повисли каплями слёз на густых ресницах рассказчицы, которая так и не склонила гордую голову и своей осанкой являла скрытую царственность и душевное величие, несмотря на несомненную тягость и горечь рассказа. С тоской и тревогой слушая её речь, Альберт видел пред собой не молодую фламандку-кружевницу, а страдающую Ниобею*, которая даже в камне сохранила неугасимое высокомерие и надменность. Девушка долго молчала, заново переживая в душе горькое расставание с родным городом и глядя прямо перед собой в пустоту застывшими глазами. Когда её спутник решился выразить своё сожаление, она, опережая его, едва слышно добавила: - Вот так я покинула Лилль, оставив там сожжённый дом вместе с родителями и так внезапно утраченным детством. Бесконечные дни, недели, месяцы пролетели за время изматывающего пути, и в их скором течении я хотела утопить всю боль и ненависть, позабыть о тех бесчисленных страданиях, выпавших на долю народа в несчастные годы войны, но есть вещи, которые невозможно, да и нельзя, забыть. Их можно только принять, как мы принимаем со смирением неожиданную болезнь, словно кару за прежние прегрешения. Наконец, возничий довёз меня до графства Порсиан, название которого звучало для меня чудной музыкой, а благодатные поля манили изобилием и роскошью плодов. Уже пешком я дошла до ближнего города, где на площади меня и встретила сердобольная женщина, у которой я живу и по сей день. Густая роща постепенно редела, а по краям широкой лесной дороги одиноко зеленели мощные раскидистые липы, впитавшие своими величавыми кронами всю свежесть мая. На горизонте уже виднелся округлый серый донжон с развевающимся флагом Шатильонов и высокие неприступные стены замка, окружённого неглубоким, но стратегически полезным водяным рвом. Дорога подходила к концу, а рассказ незнакомки и её царственная красота столь сильно тронули сердце рыцаря и заронили в него такое множество вопросов, что он был готов на всё ради ещё нескольких минут наедине с прекрасной фламандкой. - Значит, та добрая женщина, что приютила вас, и научила этому изысканному ремеслу? - спросил Альберт, замедлив ход коня. - Что вы! Неужели воин может быть настолько наивен? Или вы, подобно афинскому мизантропу Тимону*, ещё верите в бескорыстие и честность людей? - недоумённо и даже насмешливо удивилась девушка. - Женщина была, несомненно, всегда очень добра ко мне, но без моего умения, переданного мне матерью, её доброта обратилась бы в холодное равнодушие, а беспомощная маленькая девочка быстро бы умерла голодной смертью под сенью одного из зажиточных домов. - Неужели с тех пор вы не видели искреннего участия и сострадания? Вашими устами говорит обида, а она не красит никого, - задумчиво промолвил Альберт и совсем остановил коня, так как дорога вышла из рощи на протяжённый луг, среди зелёного моря которого виднелись первоцветы: дикие анемоны, пушистые и нежные васильки, солнечные головки одуванчиков да белые наливающиеся ягоды земляники, теряющиеся в пышном буйстве трав. - К привычке довольствоваться малым быстро привыкаешь, а ранее незаметные мелочи, кои составляли большую и совершенно неоценённую часть моей прежней жизни, ныне приобрели невероятно большое значение, - девушка наклонилась над невысокими белыми, будто свёрнутыми внутрь, цветами аконита. - Посмотрите сюда, сеньор, воистину удивителен мир природы! Разве вы могли бы подумать при одном взгляде на этот прекрасный цветок, что его красота едва ли превосходит таинственное зло, заточённое в нём? Обманчива форма, да суть одна. Всадник ловко спрыгнул с лошади и приблизился к ядовитому цветку: - Любое зло имеет своё неоспоримое начало, из которого оно рождается и щедро вскармливается людским тщеславием и жаждой личного успеха и власти. Быть может, этот цветок чувствует свою дьявольскую незаменимость и потому продолжает возвышаться на этих благодатных землях, ожидая своего рокового часа. Да и что иначе могло вырасти из слюны адского пса Цербера? Зло порождает и питает зло. Но цветок, скосивший судьбы многих великих людей, едва ли может сравниться по обманчивости с женщиной. Впрочем, всё это байки, уж простите усталого путника за поспешные слова. Всё равно, во мне нет веры в лживость прекрасного. Стоит ли вообще задумываться над этим? Наслаждение и услада - вот мой закон! В то время как Альберт предавался размышлениям, юная кружевница собрала пёстрый маленький букет полевых цветов и отобрала несколько полезных трав, пучки которых она аккуратно положила на дно плетёной корзинки. - Если бы ваши законы правили миром, то в нём, возможно, навеки бы искоренилось насилие и недовольство, и даже сама смерть являлась бы в виде крылатой Ириды.* Боюсь только, что в таком случае человеку грозила бы потеря воли и желаний, а потом, кто знает, мудрое созерцание может превратиться в скотское равнодушие и пресыщение удовольствием, - она медленно подошла к рыцарю и протянула скромный букет. - Вот, возьмите в благодарность маленький подарок на память о нашей встрече. Редко встретишь такого благородного и умного собеседника. Что же, мне пора идти далее, вон и замок совсем близко. Прощайте, любезный сеньор. Всеми силами пытаясь скрыть свою радость, Альберт всё же не сдержал счастливую улыбку и, принимая букет, будто бы между прочим, ответил: - Благодарю вас, милая госпожа, его красота и свежесть едва ли сравнятся с вами. Пусть же он всегда будет напоминать мне о нашей случайной встрече. Но я не думаю, что нам пришла пора прощаться, поскольку мой путь ведёт туда же, куда и ваш: в замок доблестных де Шатильонов. Вы удивлены? Ну же, не стоит робеть! Позвольте, я проведу вас внутрь сквозь охрану, которая, к слову, чрезвычайно сурова и подозрительна, как и старый почтенный граф. Одной бы вам пришлось нелегко преодолеть их воинственный заслон. Пойдёмте же в замок, а по дороге я скрашу ваше ожидание ответным рассказом, куда более отрадным и увеселительным. Одной рукой взяв послушного коня за узду, а другой - удерживая ароматный букет у самого сердца, юный Альберт повёл кружевницу сквозь цветущий и звенящий роем неугомонных пчёл океан по направлению к величавому и торжественному замку, который, словно затерянный остров, теснился среди живописных красо