Диктатор был неглуп и понимал: свидетелей надо вовремя убирать.
Диктатор был мудр и знал: казни — единственная возможность держать в руках этих обезумевших от человеческой крови людей. Иначе они могут броситься и на самого диктатора. Как бросается стая волков на вожака, учуяв в нем слабину. Именно страх — страх, неотвязный, всегда преследующий — животный страх, и позволял удерживать огромную, все разрастающуюся систему органов безопасности в рамках, определенных ей в то время режимом — инструмента, приводного ремня тоталитарной власти.
Другими словами, такая государственная структура, как КГБ, такое государство в государстве, наделенное невиданными правами и функциями, может, с моей точки зрения, находиться под контролем и не претендовать на самою власть только и только в условиях абсолютной личной диктатуры, либо жестко спаянной олигархии. Ибо люди, воспитанные на языке насилия, другого языка сдерживания не понимают.
…А Хват плакал. И мне было жаль его. Мне было жаль этого старика, прожившего долгую и бесславную жизнь, в которой он был и палачом, и жертвой.
Глава IV
Отрицательная селекция
Диктатор умер. Главный опричник, Берия, «оказался» английским шпионом и был повержен. Так закончился первый, пещерный, людоедский этап развития тоталитарного государства. И наступил этап новый — более цивилизованный. Когда перестали — в массовых масштабах — убивать плоть и сосредоточились на убийстве души. Когда и началась истинная экспансия КГБ в государственные и общественные структуры.
Никита Хрущев, отдавая себе отчет в том, что вторым Сталиным ему не быть, да и не претендуя на эту роль, понимал, какую страшную опасность представляют для него лично органы. Прожив всю жизнь в верхних эшелонах власти, он, конечно же, знал, на что они способны, коли у кучера нет достаточных сил, чтобы удержать вожжи.
Госбезопасность постигла новая, но на сей раз — практически бескровная «чистка». Что уже само по себе указывало на изменение в соотношении сил (глава тоталитарного государства — органы) и в какой-то мере предопределило конец Хрущева.
Владимир Семичастный, Председатель КГБ, обеспечивший брежневский переворот осени 64-го года, тоже ни в коей мере не был Берией, но то, что Хрущев не стал Сталиным, коего органы смертельно боялись, и позволило им, органам, стать соучастниками, если — не направляющей силой заговора. Хрущев оказался как раз тем «старым волком», слабость которого тут же учуяла стая… В тоталитарном государстве ничего делать наполовину нельзя — ни карать, ни миловать. Те, кого покарали, — не испугались, озлобились, те, кого помиловали, — поняли: этот — не вожак.
…Расстрел в пятьдесят третьем Берии, а за ним и его ближайших помощников — Кобулова, Багирова, через год — ленинградский процесс над министром госбезопасности Абакумовым и начальником следственной части МГБ Леоновым,{1} высшая мера для организатора знаменитого «дела врачей» — генерала МГБ М. Рюмина и кое-кого еще, — все это, конечно, повергло органы в смятение. Ждали — по опыту — худшего.
В 1955 году из лагерей стали возвращаться уже не одиночки — тысячи людей, помнивших и, весьма отчетливо, своих мучителей. В Главной военной прокуратуре (ГВП) была организована специальная группа под руководством ныне генерал-майора в отставке Бориса Викторова, которой и была поручена реабилитация — пересмотр сфальсифицированных ранее дел.{2} Потом такие группы возникли по всей стране. В их работе, естественное дело, принимали участие и сотрудники обновленного, как считалось, КГБ: многие бывшие сотрудники НКВД-МГБ были уволены. «На наше место, — жаловался мне Хват, — пришли непрофессионалы — люди из Центрального Комитета партии». То есть те, кто и санкционировал репрессии. Профессионалы, заметим, тоже остались. Органы поменяли «вывеску», изменив слово «министерство» на «комитет» — Комитет государственной безопасности СССР, и… И принялись «создавать» новые дела по все той же 58/10 статье («контрреволюционная агитация») — только теперь сажали за анекдоты не о Сталине — о Хрущеве.{3}Комитет государственной безопасности СССР возглавил заместитель Берии в конце тридцатых, «герой» — организатор массовых депортаций народов Кавказа — в годы войны, генерал Иван Серов[25]. Он, кстати, курировал дело академика Николая Вавилова — к нему не раз обращался за советом «мой» Хват… Обновились.
Так что же произошло со всей этой многотысячной армией следователей НКВД-МГБ?
Да, в общем-то, — ничего.
38 генералов НКВД лишились своего звания, как, например, лишился его уже ставший генерал-лейтенантом авиации(!) Александр Авсеевич — один из тех, кто весьма успешно выбивал в 37-ом показания из комкора Виталия Примакова — участника знаменитого «военно-фашистского заговора» в Красной Армии. В отличие от своего коллеги Ушакова-Ушимирского, он счастливо избежал бериевской «чистки» кадров и перешел под другую «крышу» — в ВВС[26].
25
Генерал армии И. Серов в последние годы своей жизни возглавлял садово-дачный кооператив «Красная звездочка».