- Как, просто скажи, КАК ты умудрился? – цедил сквозь зубы Джелл.
Минас одинаково непонимающе смотрел на обоих. Сержанты устроили цирк, и это понятно. Всегда трудно на глазах у целой толпы взять и резко изменить поведение, почти всегда хочется начать кривляться. Конечно, жаль, что «привилегия» оказалась настолько «персональной». Но может, действительно, с парнями вроде Маркуса по-другому нельзя, он же и сам теми же словами всегда разговаривает?
Ругани стало не намного меньше, зато всё, что касалось его непосредственно, обязательно дублировалось теперь с рефреном «кадет Минас». Выцеплять в фоновом шуме своё имя было легче лёгкого, и можно было и не пропускать важное и отсекать мусор. А если сержанты хотят глупо выглядеть – их право.
- Я фигею с твоей выдержки. Тебе, реально, настолько по барабану? – поинтересовался Вартариан.
- Нет, конечно! Но, думаю, они скоро научатся вести себя менее дурацким образом.
- Ты рехнулся…
И, перекрывая всё, волнами накатывало обжигающее понимание: не отменяя нарядов, уборок, воспитательных бесед и выкрученных ушей, капитан признал правоту Минаса. В этом конкретном противостоянии принял сторону Минаса, а не сержантов. Словно тяжёлый плащ лёг на плечи, одновременно подавляя и внушая уверенность в собственных силах. Любой ценой надо было оправдать оказанное доверие.
Минас опять много дополнительно отжимался и бегал, потому что малейшее неодобрение сержанты теперь выражали именно так. Но почти все перерывы оказались свободными и удалось нормально учить устав дальше. После ужина Минас явился на вахту и оттарабанил очередные три параграфа. Его отпустили без дополнительных комментариев.
- Леон, махатся идём?
- Слушай, остановись уже. Ты двужильный?
- Это значит «нет»? Ну, как хочешь.
И Минас ушёл в зал один. «Бой с тенью». Потом тот самый выпад, который стоил двадцати отжиманий. Отжимания – тоже хорошо, но выпад от них не улучшился. Жаль, зеркала нет, но вроде теперь правильно, повторяем внимательно. Ещё раз тридцать повторяем, и нормально.
- Похвальное усердие.
Кулак к груди и низко склонить голову. Я ждал, что ты придёшь, Наставник. Я всё правильно делаю? Я оправдываю доверие?
- Ну и как, жить стало лучше? – в голосе легионера прозвучала усмешка, он явно был в курсе, насколько дословно выполняют его распоряжение сержанты. Только вот Минасу плевать на это, Минас серьёзен, как никогда.
- Да, Наставник. Я благодарен…
- Хорошо. Надеюсь, ты не утратишь рвения.
- Я не посмею, Наставник.
- Щенячья верность, – говорил Лем. – Берётся из ниоткуда, вспыхивает мгновенно, рАвно нуждается в тёплых руках и строгом ошейнике. Зато именно из неё вырастает настоящая верность, взрослая. Верность, выращенная собственными руками – самая надёжная.
Человек непрерывно просеивал весь корабль, от стратегиума до трюмов, выбирая юных пажей в свою свиту и перераспределяя множество подростков в ученики и подмастерья, согласно их талантам.
Когда мысль о создании новых бессмертных воинов оформилась окончательно, Сахаал просто спросил у Лема, есть ли на корабле достойные кандидаты. И не сомневался, что представленный ему десяток – действительно наиболее подходящие. И всех их распирали амбиции, все они в полной мере знали, к чему стремятся, все мечтали о великом будущем в обновлённом Легионе.
Но в редкие свободные дни они уходили в заповедник. Болтать с пажами, пить жиденький сладкий рекаф. Ловить улыбку и слово своего бывшего Мастера.
- Отвадить их? – спросил Лем.
- Зачем? К тебе, в бордель, к родителям... Перед основной трансплантацией будет общий гипнотест, тогда и станет ясно, не попутал ли кто мимолётные развлечения с главным долгом.
- То есть, с твоего разрешения, я продолжу подлизываться к будущим бессмертным воинам? Благосклонность легионеров, купленная за конфеты… Я войду в легенды! – Лем смеялся. Лем был предельно честен.
- Я не посмею, Наставник, – и мальчик смотрит глаза в глаза.
Ну, здравствуй, щенок, не лизавший руки моего человека. Здравствуй, верность, вспыхнувшая в ответ на мою злую шутку. Я не отвергну тебя. Строгий ошейник я тебе обещаю, насчёт тёплых рук… Лем говорит, что я добр к нему. Может быть, повезёт и тебе, щенок.
Ну а пока посмотрим, сколько ты продержишься.
- Мне нравится такой ответ. Думаю, нашу договорённость следует считать окончательно утверждённой. Я прослежу, чтобы о ней знали не только твои штатные наставники.
- Ты хоть сам понимаешь, как безнадёжно ты влип? – Леон сильно провёл ладонью по лицу, смахивая воду. – Всё это очень круто, но как только ты лажанёшь, сержи тебя живьём съедят.
- Очевидно, тогда мне не следует лажать? – иронично уточнил Минас. – Это ты удачно подсказал.
- Ты планируешь всегда-всегда оставаться безупречным?
- Безупречности от меня никто не ждёт. Всего лишь стабильных успехов.
По душевой прокатилось дружное фырканье, тем более выразительное, что многие парни действительно отфыркивались от воды. Минас пожал плечами. Он не понимал их скепсиса.
- Ребёнок. Всегда есть к чему докопаться.
- Зачем?
- Чтоб знал на будущее.
- Что знал?
- Что нельзя бодаться с сержами.
- Да? А если они неправы?
- Ребёооонок…
- Сам ребёнок.
И кадет Минас
И кадет Минас
И кадет Минас
Только на второй день никому уже не смешно, даже самим сержантам.
Лейтенант Сулла тоже был предупреждён. И разговаривал так, будто него в языке гвозди. А когда Минас застрял, не находя правильного «ответа», лейтенант скомандовал: «смирно», неспешно прогулялся вокруг замершего мальчика и несколько раз приложил мечом по спине и ниже. Вернулся обратно, внимательно заглянул в лицо. «Тебя мне подарил капитан, – насмешливо думал Минас. – Ты – моё тренировочное оборудование. Тренировок без синяков не бывает». Сулле явно не понравилось то, что он увидел.
Все вокруг смотрели на Минаса с жадным ожиданием. Все были уверены, что вот с минуты на минуту он совершит что-то такое, что сержанты удовлетворённо отправят его драить сортиры, а капитан в следующую встречу просто оторвёт голову. И эта всеобщая уверенность была неприятной.
Насколько, на самом деле, всё стало сложно, Минас понял после занятий в тире. Сначала они разбирали лазганы, и вот это уже было, считай, знакомое оружие, почти лучевик. Поэтому, не выбив пристойного результата из этого самого лазгана, Минас отчётливо расстроился. И двинул к Зоилу клянчить дополнительное занятие, но ещё на полпути наткнулся на непривычно злой взгляд сержанта. Похоже, парни были правы: абсолютно все сержанты теперь мечтают съесть его живьём. Подходить с просьбой к холодному и строгому Зоилу было совсем не то же самое, что к доброжелательному. Но других вариантов всё равно не было.
- Сержант Зоил, сэр! Разрешите мне занятия в тире в личное время?
- Нет. Свободен.
Вот так, коротко и без дополнительных пояснений.
- Результат моей стрельбы не был удовлетворительным, сэр. Когда я застрял со сборкой-разборкой стаббера, мне были назначено дополнительное время для совершенствования навыков…
- В нормативы для первичного знакомства с новым видом вооружения ты уложился.
- Но я могу лучше…
- Лучше меня знаешь нормативы, кадет? – в голосе Зоила прорезалась ярость.
- Никак нет, сэр! Спорить с сержантом недопустимо, сэр! Я виноват, сэр! Прошу назначить мне наряд на уборку тира, сэр! – Минас смотрел умоляюще.
- Запросто, кадет, – осклабился сержант. – Уборка тира, сегодня. Для начала сейчас поможешь мне. Все остальные свободны!
И Минас покорно повынимал из лазганов батареи, а потом отнёс их в оружейку: стволы – отдельно, батареи – отдельно. Но попытаться стоило, да?
– …чтобы салажонок просился на самоподготовку, а я за это назначал ему наряды. Хрень какая-то,- Зоил неопределенно пожал плечами.
Илинго зло усмехнулся:
- Он теперь ещё не так завертится. Ему же капитан велел не провисать, вот он и паникует. Правильно делает, чо. Чует, что допрыгался по-взрослому.
Зоил посмотрел на него недружелюбно.
- А в первое занятие у меня, это он впрок запасал, наверное?