Сон Вон Пхён
МИНДАЛЬ
Посвящается тебе, Dan
Алекситимия, или неспособность к выражению чувств — расстройство эмоциональной сферы, впервые описанное в 1970-х годах. Известно, что алекситимия возникает в случае неспособности ребенка пройти в детстве стадии эмоционального развития вследствие перенесенной психологической травмы либо если ребенок родился с недостаточным размером миндалевидного тела. В последнем случае человек теряет способность испытывать эмоции, и прежде всего — чувство страха. Однако современные исследования утверждают, что такие чувства, как страх или волнение, могут нарабатываться в процессе тренировок. Это произведение, описывающее алекситимию, хотя и основано на реальных фактах, тем не менее содержит элементы художественного вымысла.
Пи Джей Нолан является вымышленным персонажем.
Описание динозавров взято из книги детских рассказов «Динозаврики, сюда!»[1] Бернарда Моста («Пирёнсо», 2003). Результаты научных исследований показывают, что реальный размер этих динозавров может отличаться от указанных.
Пролог
У меня есть миндаль.
И у вас он тоже есть.
И у тех, кем вы дорожите больше всего.
И кого больше всего проклинаете.
Никто не может этот миндаль почувствовать.
Все просто знают, что он существует.
Короче, это будет рассказ о том, как такое чудовище, как я, встретило другое чудовище. Но я и не подумаю сейчас вам рассказывать, чем все закончится, трагедией или фарсом. Во-первых, потому что, как только вы узнаете конец, вся история тут же станет неинтересной. Отсюда же и во-вторых: так хоть ненамного увеличится вероятность того, что вы будете сопровождать меня в этом рассказе. Ну и в-третьих, в качестве последней отговорки могу сказать, что на самом деле ни вам, ни мне, да и вообще никому и никогда не понять, комедией или трагедией была эта история.
Часть 1
В тот день один человек был ранен, шестеро погибли. Первыми жертвами стали мама и бабуля. Потом студент, который пытался остановить того мужчину. После студента — двое взрослых дядек, лет по пятьдесят, стоявших в голове колонны Армии спасения, плюс еще один полицейский. И в конце — сам убийца, мужчина, который в качестве последней цели той безумной резни выбрал себя. Он вонзил нож глубоко в свою грудь и, как и его жертвы, к приезду скорой помощи уже не дышал. А мне оставалось лишь наблюдать за этой сценой, развернувшейся прямо перед моими глазами.
Не испытывая при этом никаких эмоций. Впрочем, как и всегда.
Впервые это случилось, когда мне было шесть лет[2]. Симптомы проявлялись и до того, но только в шесть это всплыло на поверхность. Хотя мама думала, что это произойдет раньше. А может, она замечала, но просто не обращала внимания? В общем, в тот день мама не пришла забирать меня из детского сада. Как я потом узнал, она впервые за долгое время (точнее, впервые за несколько лет) отправилась к папе. Протирая обветшалую стенку, где хранилась траурная урна с прахом, она говорила, что теперь перестанет все время вспоминать его, не потому что хочет встретить новую любовь, а потому что пришло время. И в тот момент, когда мама признавалась, что их любви конец, она совсем забыла про меня — нежданного посланца той самой ребяческой любви.
Когда в детском саду больше никого не осталось, я спокойно и неторопливо вышел на улицу. В свои шесть я знал лишь, что наш дом находится где-то за пешеходным мостом. Я поднялся на мост и свесил голову за парапет. Внизу по дороге с фырканьем скользили машины.
Внезапно я вспомнил одну штуку, которую где-то видел: я набрал полный рот слюны и прицельно плюнул, норовя попасть в проезжавшую внизу машину. Но в итоге плевок даже не долетел до земли, его просто разнесло ветром по воздуху. Я внимательно отследил его судьбу и плюнул еще несколько раз, но в итоге доплевался лишь до того, что у меня закружилась голова.
— Ты что это там делаешь? Фу, гадость какая!
Подняв голову, я увидел, как проходившая мимо женщина бросила на меня гневный взгляд и точь-в-точь как машины внизу проскользила дальше. Я снова остался один. С моста вниз спускалось несколько лестниц, они вели в разные стороны, и я не знал, какое направление выбрать. Пейзаж и слева, и справа казался абсолютно одинаковым — серым и холодно-чужим. Услышав над собой шум голубиных крыльев, я поднял голову и двинулся вслед за птицами.