Утром жар спал, но его сменили другие, ранее неведомые мне симптомы. Придя в школу, я тут же распознал в толпе затылок Доры, он словно был подсвечен, выделяясь среди других. Я отвел взгляд. Целый день в груди жгло, будто туда засадили иглу.
Солнце уже садилось, когда ко мне в лавку заглянул Гон. Я был с ним не особо разговорчив. Да и слушал, честно говоря, тоже вполуха.
— Что с тобой такое? На тебе лица нет!
— Болею.
— А что болит?
— Не знаю. Все.
Гон предложил сходить поесть, но я отказался. Недовольно причмокнув губами, он ушел. Я чувствовал себя совершенно разбитым, меня шатало из стороны в сторону. Я не понимал, что со мной происходит. Едва выйдя из лавки, я столкнулся с доктором Симом.
— Ты ужинал? — спросил он.
Я покачал головой. Уже почти наступила ночь.
Мы снова заказали лапшу, на этот раз — из гречневой муки. Доктор сказал, что молодым нужно больше калорий, и вдобавок к лапше заказал для меня еще порцию обжаренных королевских креветок. Но я к ним не притронулся. Пока он неспешно жевал лапшу, я рассказал ему о своем странном недуге. Расписывать там особо было нечего, но поскольку речь моя буксовала, я запинался и подбирал слова, то на мои довольно краткие объяснения потребовалось в несколько раз больше времени, чем обычно.
— Думаю, это была простуда. Так что я на всякий случай лекарство принял, — завершил я свой скудный на детали рассказ.
Доктор Сим поправил очки. Его взгляд устремился на мои подрагивающие ноги.
— Что ж, а сейчас давай поговорим об этом более подробно.
— Еще подробнее? Это как?
Мое недоумение вызвало у доктора Сима легкую улыбку:
— Хм… Ну, возможно, тебе кажется, что добавить больше нечего, потому что ты не можешь подобрать точные слова. Поэтому давай спокойно, по порядку еще раз пройдемся по симптомам: когда они впервые стали проявляться? Или другими словами, что запустило этот процесс, стало его отправной точкой?
Прикрыв глаза, я начал вспоминать, с чего все началось.
— Ветер.
— Ветер? — Доктор тоже чуть прищурился, явно копируя меня.
— Это трудно выразить. Вы точно будете слушать?
— Конечно!
Я глубоко вздохнул и постарался как можно более подробно описать события вчерашнего дня. Вот только из моих уст эта история звучала как сухое перечисление фактов: ветер подул — листья упали — волосы взметнулись — по щеке ударили — в горле ком — дыхание перехватило. Примерно так я и говорил: ни сюжета, ни контекста, чисто набор тезисов, который даже связным рассказом назвать было трудно. Тем не менее, пока я мямлил, лицо доктора все больше расслаблялось, становилось мягче и к концу моей косноязычной исповеди наконец превратилось в широкую улыбку. Он протянул мне руку, я в замешательстве протянул свою. Доктор схватил ее и несколько раз с энтузиазмом встряхнул:
— Поздравляю, это великолепные новости! Ты постепенно взрослеешь, — сказал он, не прекращая улыбаться. — Ты сильно вырос за этот год?
— На девять сантиметров.
— Вот видишь! Растешь со страшной скоростью! А если тело растет, то и мозг тоже увеличивается. Я думаю, ландшафт в твоей голове тоже меняется разительным образом. Если бы я был нейрохирургом, предложил бы еще раз пройти МРТ, чтобы в этом убедиться.
Я покачал головой: эта процедура еще в прошлый раз не доставила мне никакого удовольствия.
— Пока не планирую. Подождем, пусть миндалины еще подрастут, разбухнут как следует. И, кстати, я не уверен, нужно ли с этим поздравлять. Если из-за этого я хожу сам не свой, спать не могу.
— Когда просыпается интерес к противоположному полу, всегда так.
— То есть получается, я ее люблю? — спросил я и тут же про себя подумал: «А, черт, зачем спросил?» Доктор Сим по-прежнему улыбался.
— Ну, об этом тебе нужно у своего сердца спросить, оно лучше знает.
— Может, не у сердца, а у головы? За знания же голова отвечает. А мы лишь следуем ее командам.
— Можно и так сказать, да. Но мы все равно говорим, что это идет от сердца.
Доктор Сим был прав, я потихоньку менялся. Мне многое хотелось узнать, но, странное дело, мне больше не хотелось удовлетворять свое любопытство у доктора Сима, как это случалось прежде. Речь моя была сбивчивой, а язык заплетался даже на самых простых вопросах. Я пробовал что-то черкать на бумаге, полагая, что это приведет в порядок мои мысли. Но связные предложения никак не составлялись, у меня все время получались отдельные слова. Когда я замечал, что выходит у меня из-под пера, я вскакивал с места, комкая листы.