Вот это было для меня самое трудное: делать то, чего совсем не хотелось. Но мама сказала, что, когда озеро слишком уж безмятежное, люди все равно будут считать его странным, а человека называть чудилой. Поэтому время от времени эмоции проявлять все-таки надо.
— Человечество есть продукт образования. Так что и ты научишься.
Мама говорила, что все, что она делает, она делает ради меня, и называла это любовью. Хотя, на мой взгляд, это больше походило на судорожные попытки хоть как-то успокоить боль души. Но если действительно принять мамину точку зрения, выходило, что любовь — это просто когда на тебя смотрят глазами, полными слез, и кричат: «В этой ситуации делай так» или «В той ситуации делай эдак». Так что, если любовь и правда такая, не лучше ли уж как-нибудь без нее обходиться? Чтоб ни ты, ни тебя не любили… Но вслух я этого, понятное дело, не говорил. Потому что назубок заучил один из основных маминых принципов поведения: «если будешь говорить слишком искренне, это может задеть собеседника».
Если выражаться по-бабулиному, я больше был с ней «на одной волне», чем с матерью. Честно говоря, у них было мало общего. Обе, правда, любили конфеты «Сливовое драже», но это, пожалуй, и все: по внешности, вкусам, характеру они были абсолютно разными.
Бабуля как-то рассказала, что, когда мама была маленькая, первым делом она пыталась стянуть в магазине те самые драже.
— В смысле «первым делом»? Это был единственный раз, первый и последний, — тут же закричала мама в свое оправдание, но бабуля лишь тихонько хихикнула и добавила:
— Ну так лиха беда начало. Хорошо еще, что вовремя остановили, а то ведь укравший булавку украдет и быка.
Причина, по которой они обе любили эти конфеты, была довольно странной: «можно и сладость почувствовать, и вкус крови». Сливовое драже… Таинственно поблескивающие белые глянцевые шарики с броской красной прожилкой. Перекатывать эти шарики во рту было для них обеих одним из немногих удовольствий. Вот только красная прожилка, как правило, быстро таяла, и драже трескалось так, что бабуля часто резала себе язык. Мама бросалась искать мазь, а бабуля, прижав пакетик с драже к груди, светилась радостной улыбкой:
— Знаешь, сладкий вкус очень недурно сочетается с солоноватой кровью — вот что самое удивительное.
Странное дело: она могла повторять свои присказки по многу раз, но они мне никогда не надоедали.
В моей жизни бабуля всегда появлялась внезапно. Они с матерью около семи лет фактически вообще не общались друг с другом, пока измотанная жизнью мама наконец не выдержала и не послала бабуле сигнал SOS. Причиной ссоры родных людей стал посторонний мужчина, а именно — мой отец.
Дедушка умер от рака, когда бабуля была беременна мамой. Поэтому бабуля всю свою молодость отдала на то, чтобы мама ни на миг не почувствовала себя безотцовщиной. Можно сказать, что вся ее жизнь была посвящена единственной дочери. К счастью, мама хоть и не была круглой отличницей, но училась довольно прилично, так что смогла поступить в Женский университет в Сеуле. И вот с таким старанием воспитанной дочке вскружил голову какой-то прощелыга (это бабуля так моего отца называла) — уличный торговец, продававший всякие безделушки с лотка прямо перед ее университетом. Этот прощелыга ухитрился надеть ее драгоценной дочурке на палец кольцо (поди, из тех дешевок, которыми сам и торговал) и поклясться в вечной любви. Бабуля сказала, что, пока она жива, никогда не даст разрешения на свадьбу, но мама ответила, что для любви не нужны ни официальные разрешения, ни официальные запреты. На это бабуля влепила маме пощечину.
Тут мама стала угрожать, что если бабуля так против, то она нарочно забеременеет, и ровно через месяц воплотила свою угрозу в жизнь. Тогда бабуля выставила ультиматум: если мать надумает рожать, то видеть ее она больше не хочет. И мама действительно ушла из дома. Вот так их общение и прервалось.
Я никогда не видел своего отца. Только несколько раз на фотографии. Когда я был у мамы в животе, какой-то мотоциклист по пьяни врезался в его торговый лоток. Отец погиб на месте, все, что от него осталось, — лишь дешевые разноцветные безделушки. После такого мать тем более не могла обратиться к бабуле. Найдя свою любовь, она покинула родной дом, и ей не хотелось возвращаться обратно с грузом своих бед. Так прошло семь лет. Мать терпела, держалась и тянула сколько могла. До тех пор, пока не поняла, что больше в одиночку ей со мной не справиться.
С бабулей мы впервые увиделись в «Макдоналдсе». В тот день мама купила два «МакКомбо». Обычно она их не заказывала, да и в тот раз тоже к еде не притронулась. Ее взгляд был прикован к входной двери. Всякий раз, как кто-то заходил внутрь, глаза у нее расширялись, она вся напрягалась и выпрямляла спину, но потом вновь сутулилась и прикрывала веки. Потом, когда я ее об этом спросил, мама сказала, что так организм реагирует, когда ты чувствуешь одновременно страх и надежду.