«Это как командующий армией стал бы показывать салабону, как надо чистить картошку или разбирать автомат» – новый дурацкий комментарий от «второго». К тому же, я отказываюсь считать себя этим непонятным «салабоном» – в первую очередь мне не нравится, как звучит термин…
Лично мне показалось, что танец, продемонстрированный Золотарь – это такая разновидность того же топтания в обнимочку, которым здесь страдали почти все окружающие. Но только… без взаимных тисканий и обжиманий. И какой тогда смысл? Отсеять тех, кто не сможет уловить простейшего алгоритма движений? Покрасоваться своим красивым плащом-накидочкой, красиво прогибаясь чуть назад с большей степенью свободы?
Или Ольге Золотарь просто не хотелось ко мне прижиматься, подвергая чудовищному испытанию «целомудрие невинного мальчика». Ну, тут я с ней согласен – нежелание обоюдное, и мне к ней прижиматься не хочется как бы не сильнее.
Харуки Золотарь очень быстро совершила полный круг по «залу-стадиону», вновь нарисовалась рядом с нами. О ее приближении предупредили не только обостренные чувства, но и напрягшаяся негласная охрана «невесты»… и сама «невеста», вновь ставшая вести себя неуверенно и чуть дерганно, но примерно и тихо, «тише воды, ниже травы».
– Братан, ты крут! – шепотом сообщила мне Сабрина, прикрывшись ладошкой. – Ей понравилось и она вернулась!
Томбравец учила нас не только петь. Было в программе и такое вот упражнение для развития голосовых связок и правильной постановки специфического дыхания, как «крик шепотом». Это когда ты вроде бы шепчешь, а тебя слышно в другом конце коридора. Очень интересная техника, эксплуатирующая инстинктивную человеческую боязнь перед пресмыкающимися – громкое шипение пугает окружающих на подсознательном уровне сильнее крика, а уж содержа в себе какую-то информационную составляющую, заталкивает «информационный пакет» прямиком в подсознание… в особо запущенных случаях слабого или угнетенного сознания – минуя собственно сознательную часть.
Так что этот громкий шепот заставил некоторых из окружающих (в радиусе метров десяти-пятнадцати от нас – точно) передернуться, а кого-то даже вздрогнуть. И все без исключения изобразили усиленную работу мозга. И почти все – постарались деликатно отвести глаза. В этот момент, кстати, совершенно определенно «вскрылась» негласная охрана Председателя – они глаза не отводили. Ну, большая часть охраны, точно.
Харуки вновь улыбнулась, а ее огромный супруг просто неприлично заржал во всю мощь своих огромных легких… Кстати, при с такой грудной клеткой и при такой комплекции он должен отлично петь. Проникновенным диграциа-тенором или даже сочным лирическим баритоном, и уж никак не всякими контральто-сопрано.
И, да, при его положении в «Пирит» можно с присвистом класть на любые приличия. Практически при любой конфигурации присутствующих. Есть такая маленькая привилегия у командующих вооруженными силами корпораций.
Можно даже отпустить шутку (такую же бессмысленную и несмешную, как у «второго»), о том, что, дескать, к Томбравец его подпускать нельзя, так как она девушка нестойкая – легко ведется на мужественные голоса всяких проходимцев! Ха-ха-ха…
– В нашей семье очень ценится супружеская верность, дорогая! – Улыбалась Харуки (Ха-ха-ха! Супружеская верность! Ой, насмешили… или не насмешили, а носом ткнули? Вон, как Ольга скривилась и взгляд отвела). – А я всего лишь пришла пожелать вам хорошего продолжения вечера. А вот нам, пожалуй, пора – дальше, думаю, вы и сами разберетесь.
Рыжий «медведь» встрепенулся и потер ладонями в предвкушении:
– На рыбалку? А-атлично!
Рыбалка? Здесь, на Детро-десять? При полном отсутствии какой-либо живности? Или для Председателя правления и командующего ВС «Пирит» специально в какую-нибудь бухточку выпустят крупный косяк рыбы? Вообще-то, учитывая уровень Председателя Правления корпорации, «Яшма» обязательно что-нибудь придумает.
Снова не попрощавшись, чета Золотарь степенно направилась к выходу, собирая на своем пути свою свиту.
И тут, что называется, прорвало.
После Золотарь, выдержав четкую пятиминутную паузу, «смотали удочки» до половины присутствующих. Осталась, в основном, молодежь. Разговоры стали куда менее официальными, свободными и раскрепощенными. Музыка – громче и ритмичнее. Танцы – все ближе приближались по своей экспрессии к тому, что я видел на плавучей платформе. Да и лишняя одежда стала исчезать.
В зале появились еще две сцены. А девушки и юноши на них увеличились в своем количестве раза в четыре и приступили к планомерному, но красивому избавлению от излишков одежды… хвостики и ушки, правда, оставили – по крайней мере у трети «хвостики-ушки» были частью тела – декор-имплантами.
К нам снова стали подходить. Но уже «не в ногу», если так можно выразиться. Уже дозволялось друг друга перебивать, с пылом спорить, весело смеяться, свободнее жестикулировать, а не официально приветствовать и уступать место следующему.
Нас с Сабриной даже стали привлекать к участию в разговоре – честь-то какая! Неожиданностью для нас это не стало – после моего «выступления» и, самое главное, «выступления» Харуки странно было бы ожидать иного. Если посмотреть на фактическую строну вопроса: «жениху» нахамили, «жених» в лучших традициях («Какая свадьба без хорошей драки, хе-хе!») кажется прибил (то ли да, то ли нет) «хама», а мама «хама», которая могла в секунду стереть «жениха» в пыль (не сама, так с помощью подчиненных ей сил), даже его не отругала, а заставила пригласить себя на танец (ну, тут, кстати, все женщины так делают, мужчины могут даже не напрягаться с поиском и выбором – дамы сами подойдут и попросят/намекнут/вынудят пригласить… что «второго» по-прежнему очень вдохновляет), весело с ним общалась, смеялась.
Странный какой-то клон получается, не находите?
Вот так это выглядело со стороны. А уж как это будет выглядеть по слухам… А уж как это будет выглядеть в изложении многочисленных присутствующих борзописцев! Светские скандалы – они иногда покруче катастроф и крушений яхт будут!
И – как назло – столы с закусками стали исчезать, вызывая раздраженное тихое ворчание Сабрины. Вместо них появились мобильные столики-официанты на антигравах с разнообразными напитками. Но и только.
С этого праздника жизни (но не желудка!) мы ушли через полтора часа после отбытия Харуки Золотарь.
Золотарь-младшая очень натурально изобразила алчущий взгляд в нашу сторону, обрызгав окружающих взрывом похоти, и, торопливо распрощавшись с присутствующими (заскочила на сцену, затащив меня туда, пожелала хорошего вечера, любви и непрекращающегося удовольствия), схватила нас с Сабриной под ручки и, чуть ли роняя слюну, уволокла нас из зала.
Как только мы вышли из зала и избавились от потенциальных свидетелей, которые не стали преследовать явно нацелившуюся на «тройничок» (а то и чего покруче) Золотарь, она как-то сразу обмякла, вяло махнула нам рукой в сторону нашего домика – двухэтажного и симпатичного – и устремилась со своей охраной к небольшому дворцу, высившемуся чуть дальше. Не забыв, впрочем, оставить с нами двух гвардейцев. Но это была не охрана, а скорее сопровождающие. Чтоб мы не заблудились по пути к постели.
Только и успели хором пожелать ей спокойной ночи. Пока еще начальник, как ни как. Да и вроде как невеста. То ли в кавычках, то ли без – сейчас пока неясно, а вот завтра уже будет какая-никакая определенность… Надеюсь, я сумел скрыть нотки злорадства в простом:
– Спокойной ночи, Оленька!
Судя по отсутствующему виду, не подействовало. Девушке некогда было анализировать мои эмоции – она была занята важным делом, усиленно обдумывала произошедшее этим вечером.
Ощутимо поддатая Томбравец ввалилась к нам за два часа до местного рассвета. Как положено, через окно. И я впервые был буквально изнасилован женщиной. Чем-то слегка расстроенной и совсем не слегка рассерженной женщиной. Не то, чтобы я был против, но… это было что-то новенькое в моем опыте. Меня, насколько помню, никогда не насиловали плачущие лейтенант-коммандеры.