– Вот, возьмите сто фунтов и все мои кредитки, – сказал бизнесмен и протянул бумажник.
Сортирный Рулон принял добычу, после чего размахнулся и ударил этого клоуна по голове дубинкой. Послышался вызывающий тошноту хруст ломающейся кости и через секунду одетый в костюм человек средних лет лежал в луже собственной крови. Бэйтс тем временем нашел себе новую жертву – сорокалетнюю женщину, на лице которой было написано: сука из высшего общества.
Другие боевики кидали бензиновые бомбы. Коктейль Молотова разбил ветровое стекло Мерседеса и превратил в живой факел генерального менеджера одной широко известной транснациональной компании. Сидящий за рулем БМВ арт-дилер был настолько взбешен, что, пытаясь раздавить трех мародеров в масках, вывел свой нацистский игровой автомат на тротуар. Троица выскочила из-под колес, и вместо них убийца-любитель раздавил молодую мать с двухмесячным ребенком. После этого его авто въехало в витрину магазина. Продавцов и покупателей обдало дождем из осколков стекла, от чего они получили несметное число порезов. Разгневанные покупатели вытащили арт-дилера из машины и избили до беспамятства.
Из темных закоулков подтягивалась безработная молодежь, хотевшая принять участие в нигилистской оргии разрушения. Именно в этот момент началось организованное мародерство. Человек в инвалидной коляске попросил сигарету, и ему дали два блока «Силк Ката». Товары передавались по людской цепи и выставлялись на тротуаре, чтобы все те, кому приглянулся новый телевизор или видео, могли взять себе то, чего они не могли себе позволить купить.
От Хай-Стрит волнения перекинулись на Парквэй, к Кентиш Таун и Чок Фарм. Через несколько минут после начала беспорядков станцию метро закрыли. Транспорт стоял, и весь район находился в состоянии немыслимого столпотворения. Бэйтс наблюдал все это с чувством большого удовлетворения. Многие годы, несправедливо находясь в черном списке Индустриальной Лиги, он беспомощно страдал, потому что не мог найти работу. Теперь он открыл для себя общественное действие и начинал ощущать свою собственную силу. Кэмден превратился в зону беспорядков и все, что для этого потребовалось, так это несколько слов, которыми Сортирный Рулон обменялся со своими приятелями-нигилистами.
Бэйтс врезал по витрине «Вулворта» своей бейсбольной битой. Зеркальное стекло разбилось и кассирша завизжала. Персонал кинулся к заднему выходу магазина. Покупатели подросткового возраста принялись запихивать в карманы сладости и другие привлекательные вещи. Сортирный Рулон собрал войско и повел его на Делэнси-Стрит, где все бойцы запрыгнули в угнанный мини-фургончик. Через несколько минут они благополучно смотались. Жаль, конечно, что не удалось огреть еще одного-другого покупателя-оппортуниста, но это уже не имело большого значения, если учесть, что организаторы беспорядков могли вновь поднять подобную бучу на следующий же день.
Быстрый Ник Картер почти не почувствовал, как его загрузили в полицейский фургончик. Несмотря на то, что инспектор Ньюман запинал и забил его до бессознательного состояния, легавые Сассекса решили не рисковать с этим печально известным мятежником. В Лондон Картера должна была сопровождать целая группа вооруженных полицейских. Все время он будет пристегнут наручниками, по крайней мере, к одному полицейскому. Кроме этого в эскорт входили две обычных полицейских машины, две машины без каких-либо номеров и четыре мотоциклиста. Бесстрашные люди, которые пошли на это задание, представляли себе, что они тонкая синяя линия, защищающая британский народ от реальной опасности того, что Быстрого Ника отобьет банда фанатиков, разделяющих его антиобщественные взгляды.
«Черная Мария» выехала на улицу, и Ник услышал шум машин. Конвой мчался, удаляясь от Брайтона. Хотя в Лондон перевозили несколько других заключенных, никто из них не принялся сдержанно материться, бросив последний взгляд на приморский курорт. Всех остальных, в целях их же собственной безопасности, перевозили в другой машине, которая через пару двинется в сторону Лондона. Считалось, что Картер слишком важный и опасный заключенный, чтобы перевозить его вместе с обыкновенными злодеями.
Ник был в прекрасной физической форме, он быстро пришел в себя после почти двадцати четырех часовой беспрерывной пытки в лапах инспектора Джеймса Ньюмана. На самом деле он оклемался задолго до того, как открыл глаза и увидел мчащийся за стеклом пейзаж Южного Даунза. Несмотря на глубоко укоренившуюся привычку к городской жизни, способность к восприятию прелестей природы у Ника ни в коем случае не была атрофирована. Он умел наслаждаться видом полей и лесов из окна поезда или автомобиля. В деревне не было абсолютно ничего плохого, он просто ненавидел деревенщину, которая там живет.
– О, спящая красавица просыпается! – пошутил полицейский, к которому Быстрый Ник был пристегнут.
– Расстегни браслеты! – приказал Картер. – Я хочу потянуться.
– Даже не надейся, сынок, – констебль, который был, по меньшей мере, на десять лет моложе Ника, ошибочно предполагал, что в его голосе прозвучал при этом металл. – Ты – опасный человек, и я здесь для того, чтобы ты не представлял угрозы для общества.
– Либерал, – усмехнулся Картер.
Поля превратились в предместья. Несмотря на то, что Быстрый Ник в данный момент был пленником коварного репрессивного государства, он почувствовал, что на сердце стало теплее, когда конвой проносился через Кройдон. Казалось, что ряды сплюснутых красных домов ему подмигивают. Викторианские призраки, населявшие город и предместья, шептали Картеру, что ему с ними никогда не расстаться. Ник хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Пока он мчался по аорте, ведущей к центру города, он был свободен. Темные аллеи манили его тайнами и обещаниями любви, но суммарный вектор местной психогеографии тянул одинокого странника на север, туда, где сходятся все дороги урбанистической Валгаллы. Картер стремился хоть одним глазом увидеть Темзу и провести часок-другой на грязных улицах Сохо.
Конвой полз через Стритем, и на какое-то время Нику показалось, что он застрянет во все возрастающем потоке дорожного движения. Потом раздался вой полицейских сирен, и машины расступились, чтобы пропустить микроавтобус. Картер пялился на девушек в коротких юбках и на толкающих по улице коляски молодых матерей. Ему нужно было от них так немного. Ник оглядел дорогу в поисках чего-нибудь, что могло бы остановить безжалостно ползущий по направлению к Брикстон-Хилл конвой. Несколько лишних минут по эту сторону мрачных ворот значили сейчас так много для нашего нигилиста.
Но «Черная Мария» не стала ждать: она задрожала и остановилась. Картер наблюдал, как тюремщики расступились, давая машине дорогу. Он видел злобные ухмылки на их лицах. За считанные секунды связь между свободой и необходимостью была разорвана навсегда. Тем не менее, Ник молча поклялся самому себе, что эти подонки никогда не сломят его духа. Он скорее умрет, чем даст людям, сознание которых извращено государственной идеологией, сломить себя.
Мартин Смит не производил впечатление счастливого человека. Звонить ему начали уже после девяти утра. Смит отключил телефон, потому что не мог уже больше слышать об этой жуткой фальсификации, которая именовалась Еврейский Национал-Социализм! Казалось, что каждому долбаному патриоту в этой страны выслали эту злобный пасквиль. В результате миниатюрная Национал-Социалистическая Партия Новых Лейбористов теряла членов на левом и правом фланге, и даже в центре. Это был воистину черный день для Британии, потому что подрывным элементам удалось уничтожить единственную организацию, имевшую потенциал для того, чтобы спасти страну и отвоевать назад каждый дюйм потерянной империи. Несколько позвонивших хулителей даже угрожали убить Мартина, и обвиняли его в том, что он главная спица в этом колесе. Все это зашло слишком далеко! Хотя Смит только недавно вновь открыл в себе патриотические идеалы, которые спали в нем с детских дней, даже в те годы, когда он был боевиком-троцкистом, он оставался яростным антисемитом!