Доехав до Тюнгура, дальше пошел пешком. Я шел к Ромке.
Было трудно. Я уже не знал сколько иду, куда и зачем.
Однажды на закате я спустился к небольшой реке. На берегу горел костер. Возле него сидел Ромка.
— Привет, Сашка. Я нашел Олину дверь. Мы ждали тебя.
Озаренный закатным солнцем, Дракон за его спиной поднял голову и улыбнулся…
№186 «Жалоба»
Епистолярия
Здравствовать, тебе, баба Евдокия, многие лета!
У меня жалоба к тебе давишняя да сердешная.
Да всё весточку малую тебе послать не получалося. Рука правая плохо сгибалася.
Вот теперь, надеюсь, все мне удастся, потому как диарея словесная меня одолела. Ну да словоблудие — не, прости Господи!, рукоблудие, грех не велик, попу рупь дам — отмолит.
Так вот, баба моя, Евдокия — когда ты у нас гостевать изволила со своим семейством приятственным, особливо муженек твой — это да… Хотя это и к моему делу не, прости, Господи!, касаемо. Рассказывала ты мне про чудеса разные: городские-праздые. И про сритиз тогда речи вела.
Стало мне ентересно, аж терпежу никакого не было.
Подалась я тихонечко до городу вашего злосчастного. Все по адресу нашла, как ты мне поведала. Хоть и шумно мне было и маятно, а дошла я до того места непечального, ночным клубом прозываемого.
И все было, как ты баяла. Представление как началось, у меня аж все захолонулось. Мужики так голышом и прыгают, и прыгают, брульянтовые мои!.. Но ты, Евдокия, не думай, я себя в грех не вводила! Мужики эти, они специальные. Как-то хитро прозываются. Они там так все делают, хоть и голенькие, что никакого сраму и не видно ни разу. Смотришь, и прямо ахаешь — голые мужчинки, совсем голые — а как себя блюдут — иным девкам бы поучиться!
Хотя, конечно, уж как намякивают! Там все бабы были согласные. Сидели в смятении, красные.
Один ко мне тоже подластился, но я его отпослала. Тихоненко, что б представлению не портить. Он токма в лице переменился и отошел.
А почему все случилося? Дык, не поверила я ж тебе. дура грешная. Теперь душенька у меня болит, безутешная. Думала, не бывает такого, что б мужики голые деньги за погляд брали.
Муженек-то мой все прознал, выведал.
Я ж заплатила за вход денюжку. Большую денюжку, как ты и говаривала. А мой-то как увидамши, что в шкафе не достаток, так за оглоблю и взямши. Пришлось ему все без утайки поведать, а то он бы меня прибимши. Но что тут поделаешь — дурость, она всегда дорого стоит.
А так, полночи в лопухах отсидемши, я только одно поняла.
Как была я бабой темною, так лучше ею и остануся. А то своей смертушкой точно не помру.
Так что ты, Евдокия, больше мне про чудеса не рассказывай.
А то ведь ежели прибьет меня мой мужик, так ты ж его к себе заприходуешь. Твой-то по мужеской части не очень-то, сбаловат. Уж я-то это знаю-ведаю непонаслышке.
За сим остаюся
баба Авдотья
подруга твоя давняя.
Внек
Епистолярия 2
Здравствовать, тебе, баба Евдокия, многие лета!
Вот давно желалось. но как-то не давалось — то ли бесы путали, то ли чуды блазнили — не знаю. Да и не суть это важная, — в том отцы наши духовные, дипломы психо-, прости Господи!, — логов имеющие — пусть разбираются. Что да как да почему с головой моей случилося, хотя я ею не стучалася. Но наконец-то я собралася письмецо тебе отослать.
Так вот, баба моя, Евдокия — раюость у меня превеликая. Дотянулася и до нас цывылзация соременная — интырнет к нам провели. Я даже и не ведала, что его тянуть надобно, как електричество. Мужик-то мой книжку електронную с городу привез, нотбуком прозываемую. И потом мне показывал чудеса всякие на ноутбуке етой. Думал, я дура, баба — глупая, а я все разузнала-запомнила. Мужики-то они на счет баб завсегда ошибаются.
Пока муженек мой с братовьями на покос уехамши, я к этой книжке електронной и подсемши. Все осторожно с нею, потихоньку, что б ничего не сломать. А то моего-то знаешь — он за это сразу прибьет.
Рестироваться я нигде не стала. Опасное это дело. Я вон со своим зарестрировалась в сельсовете, так до сих пор маюсь.
Много я всего повидала в интырнете, но было мне особо любо на некоторые чудеса смотреть.
Если я правильно сделамши, и моя память, прости Господи не спит с другим!, то посылаю тебе к ним дорогу електронную, — интырнет, прости Господи!, ссылкой называемую. И хочу от себя заметить, как в мире нашем-то справедливости мало — вот же добрые бегучие картинки, и мне полюбились, а их за это в ссылку, прям как политических каких-то. Жалко-то как! По моему разумению, пусть и не шибко умному, — нехорошо это. Так что ты уж из уважь, погляди на них. Авось, тебе приглянутся — ты может их себе возьмешь. И тебе с ними веселей будет — и им приятственно!