Семье Пожарских довелось жить в Москве в первые годы царствования Федора Ивановича, когда там происходили крупные народные волнения. Выступления низов еще не привели к гражданской войне. Но глухие подземные удары уже предвещали близкое землетрясение.
Стремясь преодолеть последствия военного поражения в ходе 25-летней Ливонской войны и воцарившейся повсюду разрухи, правительство Федора отменило Юрьев день и ввело крепостнический режим в виде заповедных и урочных лет. Ни помещики, ни крестьяне не могли предвидеть, к каким роковым последствиям могут привести годуновские нововведения. Считалось, что заповедные годы, воспрещавшие крестьянские переходы, – это мера временная и преходящая. Крестьян тешили надеждой на то, что им надо подождать совсем недолго – до «государевых выходных лет» – и их жизнь потечет по старому руслу. Но шли годы, и они убеждались в том, что их жестоко обманули. Тогда-то в русских деревнях и родилась полная горечи поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
В сельской округе все чаще толковали о появлении разбойников в лесах и об избиении господ их слугами и холопами. С наступлением темноты дворовые сторожа запирали ворота усадеб на все засовы и ночь напролет несли караулы с зажженными фонарями.
Страна стояла на пороге гражданской войны.
В семье Пожарских умели ценить образование. Едва дети подрастали, их обучали грамоте. Владельцы дворянских гнезд обычно приглашали в дом знакомого дьякона, и тот проходил с учениками псалтырь и часослов.
Сразу после кончины мужа Мария Пожарская передала в монастырь деревеньку ради «устроения» его души. Жалованная грамота на деревню была составлена от имени наследника, и мальчик скрепил документ собственноручной подписью. Со временем почерк княжича приобрел твердость и некоторое изящество. Поступив на службу, Дмитрий охотно расписывался за сверстников, не владевших пером. Однажды ему пришлось расписаться в ведомости сразу за четырех неграмотных княжат и двух дворян.
Наибольшее влияние на формирование личности Дмитрия Михайловича оказала мать. В течение всей своей долгой жизни она делила с сыном его заботы и радости. Характером и умом Мария, видимо, пошла в своего деда – Ивана Берсеня. После долгих хлопот она добилась того, что Поместный приказ закрепил за наследником Дмитрием часть отцовского поместья. Княжич был старшим в мужском колене, и на нем сосредоточились надежды семьи.
В девять лет княжич Дмитрий вступил во владение мещевским и серпейским поместьями за Угрой. Его совладельцами стали мать, сестра и младший брат. Поместье было не слишком большим: пашни в нем числилось четыреста четвертей, но лишь часть ее обрабатывалась.
Когда пришло время, Мария Пожарская женила сына.
На Руси браки заключали в раннем возрасте. «Всякому родителю, – поучала церковь, – подобает сына своего женить, когда будет возрасту ему пятнадцать лет, а дочери – двенадцать».
Выбирали невесту родители жениха. После удачного сватовства родственники привозили его в дом невесты и там договаривались насчет приданого. Подписав рядную запись, они шли в соседнюю комнату поздравить ждавшую там мать невесты. Во время смотрин невесту показывали не будущему мужу, а его матери. Невеста восседала за обеденным столом, наряженная в «доброе» платье. Иногда жених настаивал на том, чтобы ему показали суженую. Но после сговора у него почти не оставалось возможности отказаться от невесты.
«Не ищи невесту знатнее и богаче тебя, чтобы быть господином в своем доме» – таким правилом руководствовалась Мария Пожарская, выбирая невесту сыну Дмитрию.
Свадебная церемония на Руси отличалась сложностью. Подготовка к свадьбе начиналась с устройства постели для новобрачных. Опочивальню устраивали в сеннике. Постель стелили на сорока снопах. В головах постели ставили кадь с житом и венчальные свечи. В зависимости от достатка свадьбу играли либо в доме невесты – «по меньшому чину», либо на два дома – «по большому чину». Поутру свадебный поезд – жених с «боярами» ехал на двор невесты. Наряженная в красный сарафан, та ждала его в горнице. Свахи расчесывали кудри прежде жениху, потом невесте. Подружки затягивали песнь, оплакивая расставание с девической жизнью. Дружки резали каравай и подносили всем приглашенным. Затем родители передавали дочь жениху с рук на руки, и новобрачные отправлялись под венец. В церкви невеста, едва выйдя из-под венца, падала в ноги жениху и касалась его сапога в знак вечной покорности. Жених сверху накидывал на молодую полу кафтана, обещая ей защиту и прибежище на всю жизнь.