Волнение возникло на торгу, где польские пехотинцы попытались силой заставить возниц помогать им таскать пушки со стены Китай-города. Те ответили отказом. Вспыхнула распря, поднялся шум. Поляки стали избивать возниц. Но за них заступилась толпа горожан, заполнивших Китай-город. На помощь польской пехоте прискакал отряд немецких наемников, затем польские драгуны, стоявшие в боевой готовности на Красной площади. В конном строю они врезались в толпу, топтали людей, рубили их саблями и учинили страшное побоище над безоружной толпой. В Китай-городе было вырезано, около 7 тысяч москвичей. Избиение жителей Москвы сопровождалось повальным грабежом. Интервенты громили лавки, врывались в дома, тащили все, что попадалось под руку.
Спасаясь, толпа хлынула в Белый город. Там всюду раздавался набатный звон, призывая всех к восстанию. Разгромив Китай-город, интервенты, двинулись в Белый город, но встретили здесь упорное сопротивление. Русские имели возможность подготовиться к защите. Когда вражеская конница попыталась ворваться в Белый город, то натолкнулась на баррикады. Люди выносили из домов столы, скамьи, доски, бревна и все это сваливали поперек улиц, загромождая путь. В интервентов стреляли из-за укрытий, из окон, с крыш и заборов, поражали их холодным оружием, а те, кто не имел его, бились кольями и камнями. Над Москвой 'гудел набат.
О тактике восставших наиболее полно сообщает ротмистр Маскевич, участник боев с москвичами. «Русские, — пишет он, — свезли с башен полевые орудия и, расставив их по улицам, обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды, — они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и, лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и 'под защитой своих загородок стреляют по нас из ружей, а другие, будучи в готовности, с кровель и заборов, из окон бьют по нас из самопалов, кидают камнями, дрекольем…»
Особенно ожесточенными были схватки на Никитской улице и Сретенке. В полдень, в самый разгар боя, здесь появились ратники Пожарского. Зарайский воевода, в числе первых подошедший к столице и сумевший скрытно от поляков расположить своих ратников в слободах, внимательно следил за развитием событий в Москве. Князь Дмитрий держал воинов в постоянной готовности к схватке с интервентами. Услышав набат в городе, он с небольшим конным отрядом поспешил на помощь сражающимся москвичам. Его дружина первой из земского ополчения вошла в Белый город. Сказалась высокая ратная выучка воинов зарайского гарнизона. Мгновенно оценив обстановку, воевода отправился в стрелецкую слободу, стоявшую неподалеку. Собрав стрельцов и посадских людей, Пожарский дал бой наемникам, появившимся на Сретенке возле церкви Введенской богородицы. Вслед за тем он послал своих людей на Трубу (Пушкарский двор). Пушкари тотчас пришли на подмогу и привезли с собой несколько легких орудий. С их помощью князь Дмитрий отбил наступление наемников и «втоптал» их назад в Китай-город. Но в Кремль пробиться не удалось — сил было недостаточно. Ратники Пожарского, бившегося в первых рядах с саблей в руках, вернулись в Белый город, на Сретенку.
Повсюду в разных концах Московского посада главными узлами сопротивления стали стрелецкие слободы. Против Ильинских ворот стрельцы под командованием воеводы Ивана Бутурлина не позволили Гонсевскому прорваться в восточные кварталы Белого города и не пропустили врага к Яузским воротам. На Тверской улице роты наемников были отброшены от Тверских ворот. В Замоскворечье сопротивление возглавил воевода Иван Колтовский. Здесь восставшие, соорудив высокие баррикады у наплавного моста, обстреливали Водяные ворота Кремля.
Пожарский приказал построить острожек у церкви Введенской богородицы и поставить в нем пушки. Ополченцы и москвичи быстро вырыли ров и насыпали вал. Из бревен и досок сбили крепостные стены, поставили частокол. Гонсевский вывел из Кремля на помощь коннице пехоту. Часть всадников была спешена. Интервенты вновь атаковали восставших. Отряд зарайского воеводы сражался целый день с численно превосходящим противником. О том, действовали пушки Пожарского, читаем у того же Маскевича: «Жестоко поражали нас из пушек со всех сторон. По тесноте улиц мы разделились на четыре или на шесть отрядов; каждому из нас было жарко; мы не могли и не умели придумать, чем пособить себе в такой беде, как вдруг кто-то закричал: „Огня, огня, жги дома!“»
История донесла до нас имя человека, который подал пример интервентам, — им оказался русский изменник Михаил Салтыков. Отступая от своего подворья, боярин приказал холопам сжечь хоромы, чтобы нажитое им богатство никому не досталось. Пожар заставил повстанцев отступить. Его «успех» оценили. «Видя, что исход битвы сомнителен, — доносил Гонсевский королю, — я велел зажечь Замоскворечье и Белый город в нескольких местах».