Ночуя на одном из постоялых дворов на окраине
Москвы, Мосеев и Пахомов услышали, будто в Ряза-
ни против поляков поднялся воевода Прокопий
Ляпунов. Он собирает большое войско из служивых
людей и дворян.
Услышали они это от пришедшего из Рязани
молодого бойкого парня, Гаврилки Ортемьева.
Родная деревня его Тихие Сосны, вблизи
Смоленска, была разграблена и сожжена поляками. Многие
его односельчане были перебиты, и отец, мать и
сестры уведены в плен. Больше года уже смоленские
люди в крепости мужественно отражали атаки
королевского войска.
— Убежал я из деревни... А в Смоленске того
хуже. Люди мрут, пропадают от болезней, а умирая,
просят своих товарищей не сдаваться, — сказал
Гаврилка. — Кто в живых остался, говорят: «Лучше
погибнем, а не сдадимся врагам!»
— А как ты попал в Рязань? — спросил его
Роман Пахомов.
— Наш храбрый воевода Михаил Шеин послал
меня к Ляпунову — просить помощи у него...
Гаврилка тяжело вздохнул.
Ему горько было вспоминать о Рязани. Ляпунов-
ское ополчение состояло главным образом из
служилых людей, дворян, стрельцов, казаков и зажиточных
горожан. К крестьянам-беднякам, как к людям
низкого происхождения, там относились с
пренебрежением.
Гаврилка стал расспрашивать нижегородцев, что
делается в Нижнем Новгороде, зачем они пришли в
Москву.
Мосеев и Пахомов были осторожны, помня наказ
Минина. Свой разговор они вели в углу за печкой,
топотом, на ухо, да и то только тогда, когда
убедились, что все ночлежники спят.
Ночью бушевала буря. Дырявый бревенчатый
домик пронизывали ледяные струи ветра. Парни креп-
ко прижались друг к другу, как родные, самые
близкие люди. Так было теплей и веселей.
Послышались отдаленные выстрелы пушек. Это
польские сторожевые посты с кремлевской стены
запугивали Москву.
6. Восстание
Невеселые вести приносили Гонсевскому его
лазутчики. Везде в окраинных селах и городах только
и разговору было о том, чтобы итти спасать Москву
и прогнать с русской земли насильников-панов.
Повсеместно росло недовольство народа.
В Москве открыто стали нападать на поляков. В
проезжавшие по улицам патрули из-за углов
нередко сыпались каменья. Крестьяне и торговцы на
базарах не хотели продавать польским солдатам
съестные продукты; если же поляки начинали угрожать,
то продукты продавались им втридорога.
Положение польского гарнизона с каждым днем
становилось все затруднительнее.
Гонсевский созвал совет в Кремле. На этот совет
пришли и находившиеся в Москве бояре. Они
боялись восстания не менее поляков.
Бояре советовали пану Гонсевскому сжечь часть
Москвы, где жили мелкие посадские люди.
Огнем угнать опасных жителей подальше от Кремля,
а главное, лишить подходившее к Москве ляпуновское
ополчение крова.
Москва делилась на четыре части: Кремль,
Китай-город, Белый город и Земляной город. Бояре
просили не предавать огню Кремль и смежный с ним
Китай-город, где обитала вся знать и высшие
служилые чины.
Однако паны, прежде чем зажечь Москву, сде-
лали попытку заманить народ на Красную площадь,
чтобы здесь расстрелять его из пушек с кремлевской
стены.
Был обычай в вербное воскресенье совершать на
Красной площади торжественное богослужение.
Ежегодно в этот день собиралась сюда вся Москва. Так
должно было произойти и 17 марта 1611 года.
К великому огорчению панов, москвичи
неведомыми путями прознали о замыслах Гонсевского и не
пошли на площадь.
Но во вторник 19 марта случилось большое
кровопролитие, Поляки начали всячески вызывать
москвичей на ссору. На базарах произошло несколько
столкновений польских шляхтичей и солдат с
москвичами.
Терпению народа пришел конец.
Пустынные с утра 19 марта улицы Москвы в
полдень наполнились толпами вооружившихся чем
попало жителей.
Узнав о том, что по Рязанской дороге
приближается передовой отряд ляпуновского ополчения,
они решили в случае новых нападений со стороны
поляков дать им отпор.
Польская шляхта, действительно, набросилась на
возбужденные толпы народа с оружием в руках.
Москвичи начали загромождать улицы бревнами,
столбами, скамьями, мешая польской коннице