Гермиона хотела спросить, а было ли у него желание в тот вечер с ней потанцевать, но решила не выводить его на столь откровенный разговор. Хотя она понимала, что его ответ будет резко негативный, и это могло бы испортить ее впечатление от его блестящей интуиции. Малфой уже сказал, что на ней было «потрясающее платье», и Гермионе вполне этого хватило, чтобы сердце в грудной клетке почувствовало себя самой настоящей птицей и захотело воспарить.
— А как ты понял, какое время года мое любимое? — наконец нарушила Гермиона уютную тишину.
Малфой провел рукой по волосам и отвёл взгляд от камина, заглядывая даже с такого большого расстояния ей прямо в душу.
— Во-первых, ваше неизменное золотое трио всегда самым первым открывало сезон посиделок у Черного Озёра. Я помню, даже как-то проходил мимо, когда ты их буквально пинками выталкивала на улицу в солнечный мартовский день. Во-вторых, — Драко отпил ещё огневиски из стакана и широко ухмыльнулся, — весной ты почти не реагировала на мои нападки, чем до ужаса меня бесила. Ты постоянно улыбалась и чаще обычного влезала в объяснения преподавателей на занятиях. Ну, а в-третьих, и наверное, самое надуманное мной, весна означала близость экзаменов, а значит, самую глобальную подготовку по всем предметам. Смею предположить, что никто не пытался утихомирить или осмеять твою жажду знаний, а наоборот все усердно занимались и просили тебя о помощи, которую ты была только рада дать на учебном фронте.
Гермиона молча отпила вина из бокала и отвела взгляд, не находя нужных слов. В голове и так все путалось из-за алкоголя, и ничего путного девушка все равно бы не ответила Малфою. А что она могла сказать? Что он попал в точку? Что он будто ее мысли прочитал, не используя легилименцию? Слова Драко были до странного приятны и ещё чуточку более шокирующие, чем его логические цепочки при выяснении ее любимого цвета. «Неужели он все это подмечал ещё в школе? Видимо, судьба и правда не напрасно нас свела».
— Понятно, — просто ответила Гермиона.
— Попробуешь угадать мой любимый цвет и время года, или мне самому озвучить?
Грейнджер резко перевела на него взгляд и пристально оглядела, пытаясь зацепиться за любую подсказку, которую ей мог дать его внешний вид или ее память. В глазах застыл туман, который не удавалось до конца смахнуть, и Гермиона прокляла свою идею выпить вина и расслабиться. О, да она расслабилась замечательно, но также понизила свои мыслительные процессы на несколько порядков. Замечательно. Хотелось ляпнуть что-то про зелёный цвет и зиму, но это казалось настолько банальным, что Гермиона даже не собиралась озвучивать свои догадки. Как бы странно это ни было, но, как оказалось, из них двоих лишь Гермиона ничего не знала о своём соулмейте, Драко же оказался слишком наблюдательным для холодного слизеринца.
— Лучше сам скажи, — вздохнула Гермиона, подхватывая со стола бутылку вина и понимая, что ещё от одного бокала уже хуже не будет. Она все равно уже показала свой не самый высокий уровень интуиции, а потому легче выпить и забыть о своём позоре, чем пытаться что-то исправить, — оказалось, что я не настолько проницательна, как ты.
Грейнджер осушила бокал и плеснула ещё вина из бутылки, не желая смотреть на Малфоя и видеть в его глазах победу. Да-да, Гермиона Грейнджер не все знала в этой жизни, какая жалость.
— Мой любимый цвет, — Драко отвёл от Гермионы взгляд и отпил из стакана огневиски, — небесно-голубой, а время года — лето.
Гермиона внимательно оглядела Драко, понимая, что сама бы никогда не додумалась до такой странной комбинации. «А в Малфое, оказывается, полно сюрпризов».
— Расскажешь, почему?
— В другой раз, — немного хмуро ответил Драко.
Он освежил огневиски в стакане и в ответ пристально посмотрел на Гермиону, которая все еще не отрывала от него любопытный взгляд.
— Теперь, как я понимаю, моя очередь спрашивать, — произнёс Малфой.
— А я тебя разве что-то спрашивала до этого? — удивилась Гермиона такому неожиданному повороту событий.
— Ну идея о цвете и времени года была твоя, а значит, да — бескомпромиссно заявил Драко. — Так что, расскажи мне о…
— Подожди-подожди, — оборвала его Гермиона, — я узнала только твой любимый цвет и время года и то, даже без пояснений. Так нечестно!
— Ну знаешь ли, почему лиловый — твой любимый цвет, ты тоже не рассказала, — сразу встал на дыбы Драко, язвительно улыбаясь, — а время года я сам вычислил.
— Мне не трудно рассказать, — в тон Малфою заявила Гермиона и сразу же продолжила уже более спокойным голосом. — Мне нравится лиловый, наверное… потому что обои в моей детской были такими всю жизнь. И одно из самых счастливых и уютных воспоминаний связано с лиловым.
— Какое? — поддался вперёд Драко.
— А все тебе скажи.
Малфой поджал губы и упрямо посмотрел на Грейнджер, соревнуясь с ней взглядами.
— Ладно, — в конце концов выдохнул Драко, закатывая глаза, — рассказывай. Я объясню, почему мне нравится небесно-голубой и лето.
Гермиона победно подпрыгнула в кресле и тоже поддалась вперед, чувствуя, как от выпитого ее явно ведёт. «Так зато рассказывать легче о глупом, но таком ценном вспоминании».
— Мое одно из самых счастливых воспоминаний, связанных с этим цветом, это поездка с родителями по Европе.
— Почему? — нахмурился Драко. — Что в этой поездке было такого лилового?
— Ну, — Гермиона хмыкнула, — не поверишь. Мы тогда прилетели в Испанию и собрались взять в аренду машину, такое…
— Я знаю, что такое машина, — закатил глаза Драко. — Не совсем уж я ничего не смыслю в маггловском мире.
— Так вот, — сразу начала рассказывать Гермиона, надеясь не потерять нить их разговора, — в прокате авто осталась единственная нужная отцу модель машины и именно лилового цвета. Папа из-за своих мужских заскоков, как говорит мама, хотел другой автомобиль, но ему пришлось взять этот, — Гермиона тепло улыбнулась, вспоминая то время. — Он тогда ещё всю нашу поездку бурчал, что все мужчины косо на него поглядывают из-за цвета машины. А мы с мамой были только рады ездить в автомобиле с таким роскошным цветом, — Гермиона замолчала на секунду, но, все же взяв себя в руки, продолжила, — это… была поездка перед четвертым курсом, перед смертью Седрика, Сириуса, Дамблдора и всех остальных. Лиловый ассоциируется с беззаботным летом и детством, которое так быстро закончилось, — голос Гермионы под конец сошёл на нет, и она ещё отпила вина из бокала, радуясь, что слишком пьяная, чтобы стесняться своей откровенности. — Так, может, ты теперь мне поведаешь?
— Про что? — вздрогнул Малфой, тоже отрываясь от своих мыслей.
— Почему вдруг небесно-голубой и лето?
Драко залпом осушил огневиски и поставил стакан на журнальный столик. Гермиона всматривалась в его безразличное выражение лица, только сейчас понимая, насколько хорошо он умел прятать свои чувства. Она ещё в школе слышала, что Драко хороший окклюмент, наверное, именно поэтому он умел держать при себе как мысли, так и эмоции. Но сейчас это наоборот раскрывало его с новой стороны. Гермиона понимала, что Драко важно то, что он сейчас может ей рассказать, раз он пытался скрыть свои настоящие чувства.
— Ладно. Все равно мы с тобой связаны и все дела, — немного безразлично начал Драко и перевёл на Гермиону внимательный взгляд. — Садись рядом со мной, мне будет неуютно рассказывать это, когда ты с таким интересом пялишься на меня, как на какой-то музейный экспонат.
Гермиона приподняла брови и молча пересела к нему на диван, утыкаясь взглядом в огонь. Она не хотела давить на него и заставлять говорить то, что он желал оставить при себе, а потому все же тихо произнесла:
— Можешь не рассказывать, если не хочешь.
— Ой, не включай сразу невинную овечку, — закатил глаза Драко. — Я сам хочу рассказать, наверное, — Малфой замялся и, опять проведя рукой по волосам, посмотрел на Гермиону. — Чтобы ты не думала обо мне так же, как все остальные… все-таки ты должна быть самым близким мне человеком, разве нет?