Речь Драко была поразительной, и Гермиона поняла, что ей надо срочно найти его, чтобы признаться, что на самом деле она испытывала рядом с Малфоем.
***
Коридор встретил Драко прохладой. Он на мгновение замер, зажмуривая глаза и глубоко вдыхая бодрящий, не пропитанный журналистской гнилью воздух. Малфой не знал, что на него нашло, что его вообще настолько разозлило в, казалось бы, обычном для этих мерзких собирателей сплетен вопросе… хотя нет, знал. Он, блин, знал, и это переворачивало в нем все ещё сильнее.
Драко раскрыл глаза и сорвался с места, направляясь к лифтам в конце коридора. Его шаги отдавались звонким эхом от соприкосновения твердой подошвы о мраморный пол. Дверцы лифта раскрылись почти сразу, что было только на руку. Хотелось поскорее оказаться как можно дальше от прессы и их наглых происков, от Грейнджер, вместе с которой пространство само наполнялось напряжением, и от Кингсли, который своим добродушием в такой ситуации неимоверно бесил, чем-то напоминая Дамблдора.
На следующих уровнях кабина лифта наполовину заполнилась волшебниками, и, выйдя на своём этаже, Драко опять облегченно выдохнул. Толпа напоминала о чертовом конференц-зале и духоте, которую Малфой, выросший в холоде мэнора, терпеть не мог. Аврор, дежурящий в его отделе, проводил Драко пристальным взглядом, и блондин не смог удержаться от закатывания глаз. Ему казалось глупым использовать авроров, как охранников. Если кто захотел бы злоумышленно проникнуть в Министерство, то у него это получится несмотря на наличие авроров на каждом этаже. Драко считал, что можно было просто провести инструктаж и заставить сотрудников все важные документы хранить не на своих столах, а в специальных местах, но и Поттера, который все это придумал, можно было понять. Надо было создать видимость усердной охраны Министерства для прессы и многих посетителей, а потому Малфой решил пока и не лезть со своими предложениями. «Все же я глава отдела международного магического сотрудничества, а не аврората, да и всего лишь бывший Пожиратель Смерти», — произнес Малфой в голове последние несколько слов тоном того самого журналиста, который посмел мало того, что произнести это вслух, так ещё…
Агрх.
Драко разозленно хлопнул дверью в свой кабинет, да так, что стены затрещали. Как бы он не хотел думать о вопросе журналиста, о пораженной Грейнджер и о своей собственной реакции на все это, его мысли, словно издеваясь, хватали Малфоя за воротник рубашки и тыкали во все это лицом.
Блондин, не сдержавшись от насилия над стулом, который так и стоял посреди кабинета после допроса Мэделин, пнул его, заставляя упасть на спинку и отлететь к шкафу. Драко же, обойдя стол, упал на свое кожаное кресло, ставя локоть на подлокотник и подпирая ладонью щеку.
Голова грозилась взорваться от вороха мыслей и сильных эмоций. Злость, вспыхнувшая в нем в конференц-зале, никак не хотела исчезать, и Драко все же пришлось прикрыть глаза, чтобы глубоко вздохнуть и попытаться все проанализировать.
На самом деле вопрос журналиста был вполне ожидаемым. Малфой был реалистом, а потому понимал, что его тёмное прошлое, несмотря на определенные заслуги перед магическим обществом и восстановленную репутацию, будет постоянно преследовать его, словно тень в лучах солнца. Он, конечно, это знал, но за две эти насыщенные недели после образования с Грейнджер связи Малфой как-то не задумывался, как его прошлое будет влиять на неё. Сначала ему было все равно на ее грандиозную карьеру в Министерстве так же, как и на неё саму, потом он пытался не замечать своих неожиданно возникших чувств, а сегодня осознание явной проблемы нехило так оглушило его точным ударом в затылок.
Для начала потому что он уже признал, что влюблён в Грейнджер, и дурацкое, абсолютно странное и иррациональное для него чувство заботы о ком-либо прямо-таки скрутило его, не давая и вздохнуть нормально. Нарцисса несколько дней назад сказала, что от всего этого никуда не денешься, а Драко, пока не найдя в этом преимуществ, мог лишь беситься от бессилия перед своими собственными эмоциями. На желание защитить и оградить от гнусных вопросов репортеров наслоилось ощущение, транслируемое ему связью. Он почувствовал шок и горечь осознания Гермионы. Ее эмоции маленькой искрой возникли в его сердце, заставляя пожар его чувств разгореться ещё с большей силой.
И все. Драко был бессилен перед такой мощной волной сильных эмоций, которые заставили его действовать, заставили его защищать своего соулмейта, как несколько дней назад перед Нарциссой или вчера перед Панси.
Малфой плохо помнил, что говорил. Слова лились сами по себе, будто с заранее подготовленной речи, но облегчения он почти не испытывал. Во-первых, потому что понимал, что этой проблемы не избежать. Если Гермиона выдвинет свою кандидатуру на место министра магии, то не все слои общества будут довольны, и его слова в тот момент могли как навредить ей, так и наоборот помочь, зависело все лишь от восприятия волшебниками его речи. А во-вторых, ему мешала расслабиться его гребаная гордость. Грейнджер так ничего и не ответила на приподнесенные ей чувства. Конечно, Драко понимал, что в любом случае когда-нибудь она скажет ему это, ведь не зря судьба пометила их как соулмейтов, но… Малфой настолько не привык что-то делать безвозмездно, просто потому что это было правильным, что его внезапно обострившееся желание защищать Грейнджер просто убивало.
Драко опять тяжело вздохнул. На душе скребли книззлы, а некоторое волнение с вечера вчерашнего дня так и не укладывалось. Малфой нахмурился, ощущая вдобавок и пульсацию в метке, как вдруг дверь его кабинета распахнулась. Драко тут же раскрыл глаза, замечая неловко застывшую на пороге девушку.
— Грейнджер.
Гермиона кивнула, явно колеблясь, но все же зашла внутрь, закрывая за собой дверь. Она медленно ступала по кабинету под пристальным взглядом серых глаз. Драко заметил, как она окинула взглядом валяющийся у шкафа стул, слегка поджимая губы, и как нервно заправила волнистую прядь волос за ухо, стараясь не пересекаться с Малфоем глазами. Внутреннее напряжение набирало обороты, заставляя и Драко чувствовать себя не в своей тарелке, хотя он и пытался скрыть, понимая, что это не его чувства.
«Неужели все-таки решилась на продолжение разговора?»
Гермиона, на секунду остановившись у стола, все же обошла его сбоку и встала рядом с креслом, на котором сидел Драко, оперевшись бёдрами о столешницу и положив ладони на прохладное дерево. Малфой выпрямился, сдвигаясь немного назад, чтобы иметь прямой обзор на девушку. Он не собирался первым начинать разговор, все же это она помешала его уединению, а потому выжидающе посмотрел на Гермиону, пытаясь все-таки понять, что у неё на уме.
Грейнджер молча смотрела себе под ноги, закусив нижнюю губу. Малфой непроизвольно засмотрелся на аппетитно выпирающую грудь в платье, которое ещё вчера дома у Блейза сбивало его с праведных мыслей.
— Кингсли сказал, что мы хорошо справились с пресс-конференцией, — произнесла Гермиона, как всегда начиная издалека.
Драко раздраженно выдохнул, не понимая, что он должен на это ответить. Грейнджер продолжала молчать дальше, а неимоверно сильное напряжение сжимало сердце, не лучшим образом влияя на терпение Малфоя.
— Либо говори, зачем пришла, либо проваливай. У меня нет настроения играть с тобой в молчанку.
Гермиона вздрогнула, услышав чуть хриплый голос Драко, и сразу обратила на него взгляд карих, блестящих глаз. Малфой приподнял брови в ожидании ее ответа и скучающе подпер голову ладонью. В душе творилась неразбериха, но Драко, уставший от волнения этого дня, просто ждал. Ждал и надеялся услышать то, во что хотелось верить.
Грейнджер отвела взгляд, будто собираясь с мыслями, и наконец-то произнесла:
— Спасибо за то… за то, что ты сказал… журналисту. Это было…
— Твои благодарности в последнее время заканчиваются для меня не лучшим образом, — прервал ее Драко, не желая лишний раз думать о навалившихся проблемах, которые у него в любом случае не получится разрешить, — поэтому не за что. Только рад дать понять прессе, что они законченные уроды. Это все?