Забини посмотрел на Драко, потом перевёл взгляд на Гермиону и опять уставился на стакан с огневиски. Грейнджер же после секундного удивления нахмурилась. «Какой ужас! Ему совершенно нет дела до увлечений Луны, а он даже не понимает, почему она обиделась».
— Блейз, но ведь свет клином на твоей работе тоже не сошёлся, — Гермиона решила попробовать донести до Забини свою мысль. — Луна горит своим желанием поближе узнать гномов, лучше понять их. Это ведь тоже ее работа — изучать магических существ. А ты…
— Грейнджер, ну что за бред? — неожиданно перебил ее Малфой. — У Блейза ведь серьезные сделки, бизнес, а Лавгуд просто сходит с ума. Ну какие гномы? Никому нет до них дела. Все равно, когда она их приручит — завтра, через неделю или через год, а вот если Блейз не окажется на встрече, то это может стоить ему крупной суммы денег в будущем.
Гермиона даже удивленно приоткрыла рот, слушая Драко. «Он что, тоже ничего не понимает?»
— Это ее увлечение, Малфой, и Забини должен это уважать, а не воспринимать как нечто абсолютно ненужное. Ее дела в саду не менее важны, чем его очередная сделка, и чем раньше он это поймёт, тем будет лучше, — смерила девушка строгим взглядом Блейза.
— Вот именно! — не отступал Драко. — Это ее увлечение, и она не должна ставить своих гномов превыше работы Блейза.
— Она-то ставит? Насколько я поняла, уже целую неделю Луна пренебрегает своими желаниями ради него, поэтому если пару дней Забини подумает не только о себе, это пойдет ему только на пользу.
— Он и не думает только о себе! Он работает, чтобы в будущем было на что жить, а Лавгуд занимается никому не нужной херней! Она бы ещё начала защищать этих вредителей садов и огородов, прямо как… — Драко осекся.
В гостиной повисла оглушительная тишина. Было слышно лишь тяжелое дыхание обоих соулмейтов и едва ощутимое потрескивание электрического напряжения в воздухе.
— Нет, а чего ты замолчал? — сквозь зубы спросила Гермиона. — Давай, договаривай. Прямо как я, ты хотел сказать?
— Видимо, мне пора, — пробормотал Блейз, вставая с кресла, но на него даже никто не обратил внимания.
Малфой сузил глаза. Он понимал, что не стоило начинать этот разговор, но кто знал, что все придет именно к этому. Изначально его взбесило, как Гермиона стала разговаривать с Блейзом, словно Макгонагалл поучала нерадивых учеников, Забини был ему самым близким другом, и он не мог не поддержать его в этом вопросе. К тому же Драко считал, что Блейз все сделал правильно. Он не понимал, почему так взвилась Гермиона, ведь Лавгуд была не права в том, что ставила своё увлечение превыше работы Забини, а потому его это начало подбешивать ещё сильнее. Сейчас же негативные эмоции бурлили в обоих, с каждой секундой лишь приумножаясь, и Драко был слишком слаб перед ними.
Во-первых, потому что он хотел отстоять свою точку зрения, а во-вторых, потому что ему не нравился этот убийственный взгляд Грейнджер. Вспомнились былые времена, и безумно захотелось довести ее до белого каления.
— Да, Грейнджер, прямо как ты, — вырвалось у Малфоя, и метку внутри кольнуло.
Драко почувствовал, как у Гермионы все сжалось от злости и обиды, а от того ему стало сразу же не по себе. Захотелось извиниться, как-то загладить свою вину и…
— Мнения бесчувственного скупого богатея, который превыше всего ставит деньги, а также любит поглумиться над слабыми существами, не важно — домовые эльфы это или гномы, я не спрашивала.
…вдруг все прошло. Драко сжал челюсти, смотря в карие, блестящие яростью глаза Гермионы, и вдруг почувствовал, как все внутри стало накаляться, разъедаться собственным ядом, а лицо исказилось ледяной маской презрения. Такой образ ему был более привычен, такой Драко не анализировал все внутри себя, не пытался прислушиваться к чужим эмоциям, он просто старался скрыть свои, раненые и несчастные чувства за маской надменности и самодовольства. Сейчас ему было все равно, кто был виновником этой ссоры, главное было то, что его унизили, а Малфой терпеть этого не мог.
— Так вот, значит, какого ты обо мне мнения?
— А после твоих слов я должна думать о тебе как-то иначе? — фыркнула Гермиона.
Ледяная стена, которую кирпичик за кирпичиком, они разрушали в течение почти трёх недель, стремительно выросла между ними. Их лица приобрели привычную жесткость рядом друг с другом, а слова как обычно старались ранить другого как можно сильнее. Это всегда у них получалось лучше всего, правда раньше от этого не было так больно.
— И правда, — вскинул подбородок Драко. — Не должна. Меня ужасно бесит твоя ненормальная любовь к слабым и немощным уродливым существам, ради которых ты даже устроилась в этот тупой, никому не нужный отдел Министерства. Что же ты тогда рассталась с Уизли? М? Глупее и слабее, чем он, наверное, во всем мире нет! Что же тебя не удержало у себя такое убожество, как он?
Гермиона вскочила на ноги так стремительно, что Драко даже не успел понять, что произошло, пока не почувствовал, как по лицу начала стекать ледяная жидкость. В руках у девушки был пустой бокал, мартини из которого теперь капало с подбородка Малфоя прямо на его рубашку, а взглядом она явно хотела его убить, никак не меньше.
— Не смей так говорить ни о моих друзьях, ни о моей работе, иначе в следующий раз тебе в лицо прилетит не мартини, а мощное заклинание, — прошипела Гермиона, на секунду склонившись над Драко, который попытался схватить ее за руку.
Однако девушка во время дернулась в сторону, не давая себя поймать. Малфой вскочил на ноги, в ярости сжимая ладони в кулаки и ощущая, как привычная злость завладела всем его существом.
— Что ты, блять, творишь, Грейнджер?! — двинулся на неё Драко. — Совсем из ума выжила?
— Я веду себя так, как ты того заслуживаешь, Малфой! И всегда заслуживал, так же, как и вся твоя надменная семейка! — сорвалась на крик Гермиона, разворачиваясь и направляясь к выходу из гостиной.
— Не смей трогать мою семью, а ну-ка, стой!
Драко сорвался с места, огибая диван. Он стремительно выбежал из гостиной, наблюдая, как Грейнджер уверенно направлялась в сторону гостевой комнаты.
— Я сказал, стой, Грейнджер! Ты оглохла?
Малфой кинулся через весь коридор за ней, пытаясь задержать девушку до того, как она закроется в спальне. Внутри все бурлило от мощных эмоций, и Драко надо было их выплеснуть. Надо было, блин, доказать что-то Гермионе, хотя он сам особо не понимал, что именно.
— С самодовольными кретинами я не имею желания разговаривать!
— А тебя никто и не спрашивал! — прорычал Драко, но…
Он почти что врезался в захлопнувшуюся перед ним дверь. «Сука», — пронеслось в голове, и Малфой поморщился.
— Грейнджер, открой дверь, мы не договорили!
— Иди в задницу, Малфой! Видеть тебя не желаю!
Малфой сжал ладони и, совершенно себя не контролируя, со всей силы ударил кулаком прямо по стене рядом с дверью. Один раз, другой. Кожу на костяшках пальцев начало саднить, и Драко со злости теперь на себя в очередной раз ударил кулаком в стену.
Легче не стало.
Но делать было нечего. Малфой развернулся и, стремительно дойдя до своей комнаты, оглушительно громко хлопнул дверью. Сердце колотилось как бешеное, рука начинала ныть, а все внутри пылало.
Но кое-что было ещё хуже. Драко больше не чувствовал ничьих эмоций, кроме своих собственных.
***
— Слушай, как думаешь Перси не очень расстроится, если я ему попозже принесу отчёт по делу Ислингтона?
— Гарри! — возмущенно всплеснула руками Гермиона. — Ты же глава отдела! Нельзя быть таким безответственным!
— Да знаю-знаю, просто… не успел я. Надо было устраивать засаду в Ридженс-парке, сама знаешь.
Грейнджер тяжело вздохнула, качая головой. Если бы еженедельное собрание все ещё проводил Кингсли, то Гарри по-любому вышел сухим из воды, а вот Перси наверняка выскажет брюнету все свое недовольство без лишних фамильярностей. Однако расстраивать друга заранее не хотелось.