Веллингтон взглянул на Элизу; глаза ее по-прежнему были опущены.
— Послушайте, Сент-Джонс, — раздался рядом с ним знакомый голос.
Веллингтон промокнул рот салфеткой и ответил:
— Лорд Дивейн.
— Вздор, приятель, зовите меня Бартоломью. Зачем же так официально... — Он сделал паузу, а после тихого «Ага!» понимающе улыбнулся. — Можете не беспокоиться, старина, насчет своей кандидатуры на это место. Вы уже многих здесь заставили обратить на себя внимание и сделать на вас ставку.
— И сейчас тоже?
— Конечно, — заверил его Дивейн. — Помимо того, что у вас восхитительная жена, вы демонстрируете крепкий характер. Ценное качество для нашего общества.
— Что ж, — сказал Веллингтон, тихо вздохнув, — тогда, полагаю, это должно означать, что мои мозги останутся у меня в голове.
Дивейн ухмыльнулся.
— У нас есть свои правила и традиции, старина. Вы должны это понимать.
— Я понимаю, хотя и нахожу ваши ритуалы посвящения довольно жесткими.
Дивейн кивнул.
— Так и должно быть. Когда вы услышите то, что Хавелок собирается сказать сегодня ночью, вы все поймете.
— Жду с нетерпением, — как можно спокойнее ответил Веллингтон, бросив быстрый взгляд в сторону доктора.
На этот раз доктор Хавелок уже ждал всех за столом, лицо его было радушным и довольным, без каких либо следов раскаяния после недавней зверской расправы над журналистами. Сейчас он с удовольствием ел первое блюдо вместе со всеми остальными, несмотря на царившую за ужином напряженную атмосферу. Веллингтон обвел глазами зал и тут заметил, что здесь как будто стало просторнее. Может быть, это было связано с отсутствием одной пары? Нет. Свет газовых ламп отражался от висевших на стенах зеркал для слуг. В зеркалах этих виднелась искривленная обстановка комнаты, потому что самих слуг перед ними не было. Позади трона Хавелока, где обычно стояли еще двое лакеев, сейчас возвышались два бронзовых обелиска, достигавшие пояса единственного дворецкого, присутствовавшего в зале. Холодные закуски были поданы, налили по первому бокалу вина; но теперь среди гостей оставался только один внушительный дворецкий, который никогда далеко не отходил от Хавелока. Он стоял так же неподвижно, как и два обелиска.
— Добрый вечер, братья и кандидаты, — заговорил Хавелок, призвав всех к тишине. — Я понимаю, что тем, кто знает меня хорошо, мое присутствие здесь и эта моя вспышка красноречия могут показаться нехарактерными; но, с другой стороны, братья, когда я соблюдал условности?
Послышался вежливый смех, в котором угадывались нотки мрачных опасений.
— Причина моего присутствия здесь проста: я хочу видеть вашу реакцию. — Хавелок повернулся к дворецкому. — Пирсон, можете начинать.
Угрюмый дворецкий подошел к одному из обелисков и, протянув руку, поднял находящийся позади него рычаг; действия его вызвали веселое оживление некоторых дам за столом. Когда рычаг зафиксировался в верхнем положении, из отверстий с обеих сторон показались серебристо-перламутровые сопла. Послышалось громкое шипение, и дамы дружно охнули; но затем раздались возгласы удивления и ужаса, когда металлические пластины сдвинулись в сторону и из корпуса вытянулись похожие на скелет руки и ноги, сделанные из телескопических трубок, шестеренок и поршней. Верхняя часть обелиска повернулась, превратившись в угловатое лицо с глубокими впадинами глазниц и решеткой на месте рта, светившейся призрачным ярко-изумрудным светом, а Пирсон тем временем поднял рычаг второго обелиска.
Хавелок смотрел на исполненные шока и ужаса лица гостей с восторгом ребенка рождественским утром.
Веллингтон старался следить за их главной целью, однако новые устройства интересовали его гораздо больше. Он буквально чувствовал их прохладную наружную поверхность — он сам так долго добивался подобного эффекта; трансформации автоматов все сильнее поглощали его внимание.
Когда они начали двигаться сами по себе, он почувствовал, как плечи его выпрямляются, а в груди закипает радость. Эти создания были просто великолепны! Ему показалось, что он услышал, как Элиза восхищенно вздохнула, но мгновением позже он понял, что звук этот слетел с его собственных губ.
В этот момент их взгляды с Хавелоком встретились. Этот человек смотрел прямо ему в глаза, и улыбка его становилась все шире. Он с заговорщическим видом кивнул Веллингтону. Его простой жест означал: «Я вижу, что вы понимаете». Хавелок не отводил взгляда от Веллингтона, пока по обе стороны от него не встали два восьмифутовых автомата.