Впрочем, он заметил, что когда к ним приходил агент Кэмпбелл, она становилась внимательнее и ее рабочее рвение производило определенное положительное впечатление. Веллингтон никогда бы не подумал, что такое когда-нибудь придет ему в голову, но в душе ему хотелось, чтобы этот австралийский оперативник приходил почаще.
Постоянно повторяющиеся ошибки Элизы Браун и ее изощренные способы нарушения субординации в отношении его самого напоминали Веллингтону собственный печальный опыт общения с прекрасным полом в прошлом. До того как его приговорили к совместному заточению с его бывшей спасительницей, а ныне — предвестником всяческих разрушений, произошла серия прискорбных событий, забросивших его в Антарктиду. В отличие от этого своего коллеги-агента, о даме, с которой он как-то пил чай месяц тому назад, можно было точно сказать, что она — настоящая леди. Она была просто красавица, и Веллингтон еще подумал, что ему повезло встретиться с ней глазами через весь зал кафе. Было бы здорово иметь приятеля или даже просто сослуживца, с которым можно было бы обсудить последующие действия. Вероятно, это помогло бы четче увидеть вещи или даже предотвратило печальные последствия. А вместо этого он по собственной глупости отправился после обеда в парк с этой экзотической итальянской красоткой. Пронзительные зеленые глаза... Теперь-то он понимал, что ему следовало обратить внимание не только на ее глаза и довольно привлекательный бюст. Ну какая настоящая леди предложила бы пойти в паб в такое время дня, да еще и вызвалась бы заплатить за первую порцию выпивки? Причем эта первая порция оказалась как раз последним из того, что он помнил.
И вот теперь напротив него сидело заслуженное им наказание. Если бы тогда он не решился на миг — всего на один единственный миг — испытать свою судьбу, встретившись глазами с итальянской Венерой, его владения в министерстве не были бы сейчас осквернены присутствием этой колониальной гарпии.
«Терпение, Веллингтон, терпение, — сказал он себе. — Доктор Саунд проделал это с определенной целью, и в этом должен быть какой-то смысл». Он молча смотрел на нее, мысленно повторяя эти слова, словно мантру.
— Что? — рявкнула Браун, поскольку он продолжал пялиться на нее.
«Должна быть какая-то причина», — уверял он себя. Либо старик уже начал терять былую хватку.
— Я думаю, — наконец произнес Веллингтон, набирая команду на клавиатуре аналитической машины, — нам необходимо что-то менять.
Элиза глянула в направлении оставшихся ваз.
— А вы не сунете их в корзинку вместе со своими записями?
— Я еще вернусь к этим горшкам позднее. Возможно, мне удастся перезаписать в памяти место назначения. — Веллингтон безнадежно взглянул туда, где стояла последняя ваза, и плечи его печально поникли. — Возможно.
Он нажал клавишу ввода на аналитической машине, и... ничего не произошло.
— Велли, — сказала Элиза, закусывая губу, чтобы не рассмеяться. — В слове «Эльдорадо» нет ни одной буквы «с». Как нет буквы «а» в слове «город».
Он тупо уставился на дисплей.
ЗАТЕРЯННЫЙ ГАРОД ЭЛЬДОРСАДО.
— Ох, пропади оно все пропадом! — засопел он, набирая текст заново.
— А я-то думала, — начала Элиза, которая, склонив голову набок, внимательно следила за тем, как он мучается, — что, вы как архивариус и человек, сконструировавший эту хитрую штуку, должны отлично печатать на машинке.
— Вы можете думать что угодно, — проворчал Веллингтон, продолжая нажимать клавиши одним указательным пальцем, — но у меня не было цели освоить тонкое искусство печатанья в университете или где-то еще. Поэтому. Я. Само. — Бросив еще один взгляд на дисплей, Веллингтон нажал на последнюю кнопку и закончил: — Учка.