Пара расположилась напротив Лилиан, поздние родители, они лучились радостью. Жена покачивала на коленях младенца, мамино счастье, он ворковал. В какой-то миг муж, отвечая на вопрос Лилиан, запнулся, жена подняла бровь, и оба захохотали, да так, что у ребенка затряслась погремушка, а у Лилиан по спине пробежал холодок. На дате рождения они споткнулись. Неужели нашли своего ангелочка в капусте? Или занес аист?
Лилиан не понравилось, как женщина держит ребенка. Обычно младенец прямо-таки вписывается в руку матери. Вроде бы никаких оснований для подозрений у Лилиан не было. Наверняка это не первый ребенок этой женщины, держать младенца ей уже приходилось. Да и то, что они споткнулись на дате, может ничего не значить. Что это взбрело Лилиан в голову? Совсем с ума сошла? Да еще готова высказать свои подозрения вслух! Густаво не случайно потел у себя в кабинете. Это не ваш ребенок – вот что чуть не вырвалось у Лилиан!
У нее кружилась голова. Примерно так было, когда она впервые увидела свой новый нос, на который эти люди ни разу не позволили себе взглянуть. Прощаясь, они смотрели куда-то поверх ее лба.
Тут из кабинета вышел Густаво. Стал подбрасывать ребенка, подкидывать в воздух. Потом передал ребенка матери, приобнял за плечи отца. Ну и Густаво – держит руку на плече у генерала! Таким счастливым Лилиан его еще не видела!
Густаво вернулся с портфелем. Положил портфель на стол, убрал в него документы генерала, защелкнул оба замочка.
– Не представляю, как ты выдерживаешь эту позднюю работу. Для меня и один такой вечер – испытание. Короче, спасибо, – добавил он. – Что бы я без тебя делал.
Лилиан хотела сказать, что это не их ребенок. Младенца украли – вот что вертелось у нее в голове, но слово «украли» не вполне уместно. Украли младенца, это что же получается: можно подумать, что ребенок – собственность. А если сказать «ребенка похитили» – не исключено, что со временем его удастся вернуть. Да и вообще это уму непостижимо!
Как найти ребенка, которого можно украсть? Она ненормальная, Пато недаром так говорит. Вечно у нее ужасы на уме.
– Кажется, мы застраховали всех военных, кроме Виделы[32], – сказала Лилиан.
Густаво расправил плечи. Несколько раз кивнул, без особой на то причины. Так он показывал, что серьезно размышляет над чем-то.
– Когда ты в последний раз ужинала в приличном ресторане?
– Раз ты спрашиваешь, значит, понятия не имеешь, сколько мне платишь. – Она постучала по его портфелю и лежащим под ним бумагам. – Да и будь у меня деньги, где взять время?
– Сочтемся, – сказал он. – Поехали, угощу тебя приличным бифштексом и бокалом вина. Ты меня уговоришь повысить тебе с Фридой зарплату, а потом я примчу тебя сюда, закончить с бумагами.
Но Лилиан, задумавшись, все сидела за столом. Она думала о младенце. Думала о повышении зарплаты. Представила: вот она возвращается домой, там орет телевизор, комната затянута дымом, валяются пустые бокалы, вокруг каждого – лужица. Кадиш лежит на диване – он ее муж, а она не знает, поделится ли с ним своими мыслями. Скажет ли ему, что сделала – вернее, чего не сделала! – или не скажет? Нарисуй она себе другую картину, знай, что в квартире темно, что никто не помешает ей хорошенько подумать, что она сможет посидеть в уютном кресле у окна, зажечь лампу – она бы отправилась домой. И если бы она поехала домой сразу, она была бы на месте вовремя. Никто не помешал бы ей подремать в кресле, немного отключиться, а потом, после второго звонка, проснуться и взять телефонную трубку.
Лилиан заказала соте из шпината. Шпинат был обильно приправлен чесноком. Она подалась вперед и подцепила вилкой равиоли с тарелки Густаво, он приподнял тарелку – бери еще! Но она чуть прижала его руку книзу и подняла бокал, давая понять, что поужинать в хорошем ресторане – мысль совсем неплохая! Лилиан пригубила вино, Густаво расплылся в улыбке.
– Спасибо за ужин, – поблагодарила она, щелкнула пальцем по ободу бокала, и хрусталь зазвенел.
Кадишу подвернулась работенка за пределами кладбища. Синагогу при кладбище Благоволения посещали куда реже, чем само кладбище, но она, хоть и изрядно облупилась, знай себе стояла. Как и в любой другой синагоге, видные евреи из местной общины были не против того, чтобы их вклад отметили. К стене в конце синагоги было, как водится, прикреплено дерево из бронзы. На его ветки в дни, когда в фонде синагоги денег было в избытке, прикрепляли серебряные листочки с именами жертвователей. Это дерево встретило весну лишь однажды, подумал Кадиш. С тех пор в лесу сутенеров круглый год стоит осень. Ветки стояли почти голые.
32
Хорхе Рафаэль Видела (1925–2013) – военный и государственный деятель, 43-й президент Аргентины (1976–1980). Возглавил военную хунту в результате переворота 24 марта 1976 г. Привлечен к уголовной ответственности за преступления, совершенные хунтой в годы его правления.