Могло же быть и так.
Тот офицер в полиции сказал: «Узнайте у вашего мужа, что на самом деле произошло». Но это же Кадиш! Не исключено, что все обстояло иначе и Пато еще может оказаться на свободе.
Кадиш прошел по коридору, вокруг пояса у него было обмотано полотенце. Лилиан все еще сидела около телефона, и Кадиш влажной после душа рукой потрепал ее по щеке.
– Тебе тоже пойдет на пользу, – порекомендовал он. И выпятил грудь – показать, как он свеж и полон жизни.
– Хорошо, – Лилиан заерзала на стуле, но встать не встала. – Начать ночь без Пато – страшно. Но закончить ее без надежды на помощь – просто невыносимо.
– Было бы куда хуже, не будь мы уже давно изгоями. На все есть своя причина. Пато мы вызволим. Главное – не терять голову.
– Мертвый парень на кладбище, – вспомнила Лилиан. – Если это не твой сын…
– Когда мы вернулись, – перебил ее Кадиш, – его там не было. И вообще, труп на кладбище – дело другое. Если парню перерезали горло, ему не помочь.
Кадиш пошел одеваться.
Когда она была молодая и они были счастливы втроем, когда Пато еще ползал по полу, Кадиш предложил: «Давай заведем еще одного». Дело было ночью, они лежали в постели, и Лилиан сказала: «Не сейчас. В свое время». – «А если это время не наступит?» – спросил Кадиш. Лилиан не ответила, и он сказал: «Двое детей лучше. Вдруг один утонет?» Ужас. Сказать такое!
Вспомнив это, Лилиан и вовсе потеряла веру в хороший исход. Она взяла трубку и набрала номер Фриды.
– Что случилось, милая? – спросила Фрида – первый человек, который был рад ее услышать. И Лилиан сказала:
– Пато.
Фрида вскрикнула – она все поняла.
Лилиан тем не менее завершила фразу, потому что так оно и было, потому что это был факт, потому что ее сердце было разбито.
– Пропал, – сказала она.
И обе замолчали. Наступило новое время, часы отсчитывали его и вперед, и назад. С этой минуты дышать Лилиан стало вдвое тяжелее, голод мучил ее вдвое сильнее, и она поклялась биться за сына вдвое яростнее. Она поняла: для других Пато больше нет, но ее задача – доказать, что он есть! У нее было такое ощущение, точно она беременна, беременна взрослым сыном.
Кадиш считал, что Лилиан нужно поесть и принять душ. Дальше, решил Кадиш, их пути расходятся. У него – своя программа. Если Пато не вырвать из их лап сразу, он – покойник. Он же видел этих типов в костюмах. Видел, как они схватили Пато за руки. Он же слышал, как дышала эта пятерка, поджидая лифт.
Искать вчерашний день в полицейских участках – на это у него нет времени. И действовать, как предписано, проходить все этапы системы он не собирается. Ждите – не дождетесь. Поверить, что бюрократия функционирует нормально? Легче поверить, что земля плоская, а у ее краев начинаются небеса. Прямой дороги тут нет. Бюрократия в Аргентине – это замкнутый круг.
Если искать так, как наметил Кадиш, найти Пато будет не труднее, чем крутануть глобус. Континенты и страны по ту сторону земного шара в мгновение ока оказываются рядом. Совсем рядом. Настолько близко, что даже странно, почему русский и китаец такие разные на вид. Это относится и к власти. Верхи и низы, сливки общества и дно. Иерархическая прямая имеет свойство искривляться, только это скрыто от глаз. И всегда есть невидимое глазу местечко, где две стороны встречаются.
За эту операцию – искать шов, где к трону власти пришит заношенный подбой, – Кадиш возьмется сам. Он найдет место, где пересекаются пути преступника и генерала, сутенера и президента. Он не просто верил в эту возможность – на что еще такой, как Кадиш, мог рассчитывать?
Лилиан собралась смыть с себя ночь – дай бог, последнюю такую. Она соскребет с себя эту мерзость, увидит, как она убежит в сток. И Лилиан будет жить в своей собственной сказке. Каждое утро будет первым, каждое появление Пато – новым. Вот какой план сложился у нее в голове, пока ночь отступала перед новым днем.
Лилиан разделась, посмотрелась в зеркало. Прижала пальцами мешки под глазами.
– Всего одна ночь, – сказала она, – вот следы всего лишь одной ночи.
Свое лицо она знала наизусть, но из зеркала на нее смотрело лицо другой женщины с чужим исковерканным носом, какой-то птичьей косточкой. Можно сказать спасибо доктору Мазурски. Только посмотрите на усталые глаза на новом лице этой женщины. Конечно, Лилиан хотелось быть красивой, но, по крайней мере, теперь она выглядит по-другому. Теперь она могла смотреть на изможденное, измученное лицо женщины в зеркале и жалеть – вот здорово! – не себя, а ее. Бедняжка. Какое счастье, что это не она.
Лилиан стояла под душем, вода хлестала ее по лицу, становилась все горячее. Ее словно всю промыло, мысли куда-то улетучились. Она потянулась за мылом и заметила, что рука ее дрожит, да и плечи тоже. А тут еще раздался звук, эхом отражавшийся от кафельной плитки. Это рыдала женщина из зеркала.