Так она и приняла душ – ее трясло, вой не прерывался.
Плача навзрыд, она обтерлась полотенцем, с трудом выдавив пасту на щетку, почистила зубы. Она была какая-то заторможенная. Побочные явления. Оттого день ее будет еще более путаным.
Когда она натягивала чулки, старалась застегнуть лифчик, каждое движение вызывало боль в ребрах. Она проверила, в порядке ли пуговицы на блузке, молния на юбке, и села на край постели.
Она впервые по-настоящему сидела просто так – не вела машину, не ожидала очереди, не занималась розысками. Блузку уже надо менять – на нее накапали слезы, натекло из открытого рта, из носа. Она потянулась за салфетками. Наверное, надо посидеть минуту-другую, пока эта течь не прекратится. А потом можно двинуться дальше, долго рыдать нельзя, такого она себе позволить не может.
Лилиан раскачивалась и выла, ей казалось – через глаза, нос, рот – она вытечет вся. Может, ей суждено вот так умереть, вытечет вся, и ничего не останется?
Это случилось не тогда, когда она плакала, уткнувшись лицом в руки, головой – в колени. А когда она, испустив оглушительный вопль, поднялась, чтобы набрать воздух. Лилиан плакала так надрывно, раскачивалась, сморкалась так сильно, что, когда она в очередной раз прижала к носу салфетку, нос не выдержал.
Лицо ее онемело. Голову пронзила острая боль, стиснула тисками два передних зуба.
Но Лилиан, не обращая внимания на то, как обмяк нос – из него по-прежнему текло, – на кровавые разводы на салфетках, на руках, а потом и на блузке, все плакала. Вот теперь из нее точно вытечет жизнь. Не обращая внимания на боль, обливаясь слезами, она пришла к выводу – и он был очевиден. За невыплаченный долг ученичок стачал ей нос, как умел, и этот нос, похоже, отвалился.
А что можно было ждать от такой дешевки? Чем еще могла закончиться история с таким хилым носом и сделкой в духе Кадиша?
Тут Кадиш вошел в спальню, неся на тарелочке чашку чая и намазанный маслом кусок багета. Старается, подумала Лилиан.
– Что с тобой? – задал он дурацкий – учитывая, что их сын пропал, – вопрос. Потом поглядел на нее и сделал шаг назад. Это что-то новое!
– Нос, – пояснила Лилиан.
– Вижу.
– Не видишь, – прогнусавила она, не переставая плакать.
– Что-то с ним не так, Лилиан.
– Каждый раз, когда они смотрят, – сказала она, – когда видят фотографию Пато и сравнивают с нами, они не верят. – Лилиан схватила горсть салфеток, прижала к тем, что уже промокли. – Я первый раз понравилась себе в зеркале, когда родился Пато. И с тех пор, глядя в зеркало, всегда видела себя и его. Мы были одинаковые, Кадиш. Мой сын был моим близнецом. А теперь его нет даже в зеркале. Этот нос – прямо-таки орудие убийства.
– Ну, видеть Пато в зеркале ты все-таки можешь.
– Не могу, – сказала она, кровь текла все сильнее. – Я уже не вижу своего лица в зеркале. Как же я могу увидеть там лицо моего сына? Сына нет, а теперь нет и единственной связи, которая у меня с ним была.
– Твой нос, Лилиан, – напомнил Кадиш.
– Из него течет кровь.
– Не просто течет. С ним что-то не так. Он не держится на лице, – сказал Кадиш. – По-моему, он отломился.
– «Мой лучший студент»! Так он сказал. Отличная работа, Кадиш, как и все твои начинания! – Она перестала плакать и засмеялась. – Когда в холодильнике, который ты надыбал на какой-то распродаже с грузовика, отказала морозилка, когда у тачки, которую ты выиграл в покер, накрылся движок, когда коттедж в Мар-дель-Плата оказался далеко от пляжа – единственный такой – к этому я готова всегда. Даже то, как мне изуродовали нос, меня не слишком удивило. Но чтобы в счет долга пошло мое лицо! Чтобы превратить мой нос в товар – такого я не ожидала.
Кадиш подошел ближе, чтобы четче слышать: Лилиан говорила все более гнусаво.
– Давай приложим лед и дунем к Мазурски.
– До рассвета? – спросила Лилиан.
– К нему домой, – объяснил Кадиш. – Заберем его и отвезем в клинику.
– И сколько времени потратим на езду туда-сюда, на подготовку, и чем дальше, тем ехать по городу будет сложнее.
Этого она могла не говорить. У него и самого поджилки тряслись.
– Надо ехать, – сказал Кадиш. – Нос необходимо поправить.
– Заставь Мазурски принять меня, когда город еще не проснулся или когда спит. Если он работает только днем, заставь его сделать операцию на заднем сиденье машины, пока будем ездить по городу. В ином случае – пусть нос остается таким, пока Пато не вернется. И никаких приемных кроме тех, в которых я буду ждать Пато.